Если одним словом охарактеризовать суть гражданского общества, то я употребил бы слово «доверие», так как важно, чтобы граждане доверяли государственным институтам. Между тем не так давно, 13 июля 2014 года, политический обозреватель газеты Observer Эндрю Ронслей написал в одной из своих статей, что британская публика потеряла доверие не только к банкирам, но и к врачам, полицейским, священникам, газетам, компании «Би-би-си», национальной разведке и прежде всего к политикам. Могут ли в таком случае, задает автор вопрос, приниматься осмысленные политические решения, если люди никому не доверяют? Обратимся к предпосылкам общественного доверия и посмотрим, в каком состоянии они находятся сегодня в Британии.

Закон и правовое государство. Ясно, что закон и его исполнение, то есть правопорядок, необходимая основа социальной стабильности и общественного доверия в любой стране. Именно правовая система дает людям уверенность, что конфликты можно разрешить мирным путем. Как очевидно и то, что ключевую роль в этом играет государство. Но тут возникает парадокс: можно ли доверять государству? На мой взгляд, можно, хотя даже в условиях безупречной демократии я лично не стал бы на сто процентов доверять, например, правительству. Ведь оно состоит из обычных людей, склонных к ошибкам и к игнорированию чужих интересов. Все мы склонны к этому, но члены правительства имеют гораздо более широкие возможности для злоупотребления. Поэтому доля недоверия правительству абсолютно необходима, и поэтому же в правовом государстве одна из обязанностей парламента – обсуждение всех законопроектов, предлагаемых правительством, и контроль за его работой.

Другой ключевой институт государства и общества – судебная система, которая призвана обеспечивать соблюдение закона в повседневной жизни. Суд реализует принцип равенства всех перед законом. Следовательно, все граждане, включая членов правительства, в равной мере отвечают перед законом.

Еще один ключевой институт – средства массовой коммуникации. Публика нуждается в объективной, правдивой информации, причем в такой форме, чтобы человек мог ее понять. Как нуждается она и в публичной дискуссии, в которой формируется общественное мнение, как об этом писал в 60-е годы Юрген Хабермас [1]. Поскольку без информации и открытой дискуссии публика склонна верить слухам, легко поддается манипуляции.

Сейчас в Британии эти ключевые институты под угрозой. Но прежде чем говорить об этом, обратимся к налоговой системе.

Налоги – это своеобразный членский взнос за возможность жить в приличном обществе. Справедливые и эффективные налоги – краеугольный камень гражданского общества, которое зависит от так называемого фискального договора, когда в идеале все вносят свой вклад в общее благо в зависимости от возможностей и получают в зависимости от потребностей [2]. Путь к этому идеалу пролегает через налоговую систему. Kонституционное государство имеет одно особое преимущество: ему гораздо легче использовать средства граждан в виде налогов. Хорошо помню, как в начале 1990-х русский инспектор налогов удивился, когда узнал, с каким успехом шведское государство собирает налоги. Он спросил своего шведского коллегу, как это удается делать. Швед ответил, что его соотечественники платят налоги, так как верят, во-первых, что большинство сограждан делает то же самое и, во-вторых, что государство честно тратит налоги на цели, полезные обществу. На что в ответ русский инспектор сказал, что русские, наоборот, во-первых, неохотно платят налоги, так как считают, что многие их вообще не платят, особенно богатые, и, во-вторых, что коррумпированные политики и бизнесмены тратят большую долю полученных доходов на личные цели. К сожалению, Британия сейчас движется в эту сторону. И существенную роль играют при этом налоговые убежища [3].

Налоговые убежища помогают крупным фирмам уклоняться от обязанностей по «фискальному договору», скрывая их прибыль. С этой целью фирмы создают фиктивные дочерние компании, так называемые shell companies.

Где находятся эти налоговые убежища? К моему стыду, многие из них в Лондонском Сити или на островах бывших колоний британской империи: Channel Islands, Cayman Islands, British Virgin Islands. Сити имеет права, полученные в Средние века, еще до появления парламента, и продолжает пользоваться ими. Другие убежища находятся в Швейцарии, в Люксембурге, в некоторых штатах США.

Налоговыми махинациями занимался и Barclays Bank. Например, известно, что в 2013 году он получил в Люксембурге прибыль в 1,4 миллиарда долларов, а заплатил в виде налогов 20 миллионов (около 1,5%); в Британии его прибыль составила 4,9 миллиарда долларов, а заплатил он 55 миллионов (около 1%). (Для сравнения: я плачу до 40% с моих гораздо более скромных доходов.) Арабские шейхи, российские, украинские и китайские олигархи пользуются услугами офшорных убежищ, которые дают возможность не только скрывать активы от налоговых инспекторов, но и маскировать преступные операции, связанные с наркоторговлей и продажей оружия террористам. Один из российских прокуроров как-то назвал Сити «огромной прачечной», имея в виду отмывание денег, и, скорее всего, он прав, хотя это трудно доказать, так как офшорные деятели соблюдают мафиозную клятву о строгом молчании.

С помощью финансовых операций возникли новые «теневые банки» – хеджевые фонды и т.п., которые инвестируют деньги исключительно богатых людей. Их операции скрыты не только от публики, но и от государственных регуляторов. Они не подлежат государственному регулированию; политики не заинтересованы затруднять работу институтов, которые их обогащают. При этом теневые банки занимают колоссальные суммы, чтобы инвестировать средства и покупать фирмы: в 2000-е годы соотношение заимствованных сумм с основным капиталом (leverage) нередко достигало 30 к одному и даже 50 к одному. До кризиса 2008 года теневые банки искусственно раздували финансовые потоки, нисколько не заботясь об экономических и социальных последствиях своих действий. Вместе с крупными банками они пустились в рискованные операции по выпуску ценных бумаг под предполагаемые будущие поступления. Мало кто точно рассчитывал ценность этих новых активов; в основном покупатели принимали их на веру, то есть просто доверяли их создателям. Все были убеждены, что рынок хорошо оценивает риски и склонен к равновесию.

Существование налоговых убежищ помогло крупным фирмам и банкам создать настолько огромные фонды, когда банкротство одной фирмы грозило подорвать национальную экономику, и поэтому государства спешили их выручить.

Государства спасли крупные банки в 2008 году, но счет за спасение они прислали не банкам, а налогоплательщикам, прежде всего бедным и малоимущим. В частности, в Британии правительство сократило в это время социальные пособия – помощь на аренду и квартплату; в результате многие семьи были вынуждены выселяться из занимаемых ими квартир в Лондоне и других больших городах и переезжать в более бедные города, где мало работы и где они никого не знают.

Правда, в это же время появились импровизированные «банки продовольствия», благодаря которым бедные семьи могут бесплатно получить продукты, которые они не в состоянии купить. Эта проблема касается не только безработных: поскольку многие получают низкую зарплату, они тоже вынуждены прибегать к услугам банков продовольствия. Но получить еду не так просто: претендующие должны сначала обратиться в местный офис социальных пособий и получить там свидетельство, что они действительно нуждаются в помощи. Только тогда они могут получить необходимое продовольствие.

До 2010 года в случае необходимости молодые люди до 25 лет получали пособие на жилье теперь они больше не имеют на него права и поэтому вынуждены чаще всего жить у родителей либо искать приют у друзей или родственников. Многие лишились пособия по безработице. Если раньше они получали финансовую помощь, когда проходили ремесленное обучение, то теперь вместо нее правительство создало Программу занятости, в которой участвуют частные предприниматели, получающие дотации из госбюджета для устройства на работу молодых людей, хотя эта работа, плохо оплачиваемая, не дает возможности получить квалификацию.

Судебная система. Основной принцип правового государства – перед законом все равны, значит, все должны иметь возможность защищать себя и отстаивать свои права в суде. Бедным и даже людям среднего достатка это не по карману, так как адвокаты дороги. Поэтому до недавнего времени государство давало британцам юридическое пособие, чтобы гражданин мог в случае необходимости нанимать адвоката. Сейчас это пособие сокращается, и многие люди либо отказываются от адвоката, либо сами защищают себя в суде, что делают, разумеется, неумело. Это усложняет и замедляет работу суда. Качество правосудия ухудшается. Эта мера особенно ударяет по тем, у кого случаются семейные конфликты, скажем, по женщинам с детьми после развода; по тем, кто страдает от дискриминации на работе; по мигрантам, которые должны обосновать свое право на политическое убежище. То есть вообще по слабым и беззащитным.

Сотрудник Центра законодательной помощи им. Мэри Уорд (район Кэмден, Лондон, где я живу) сообщает, что из-за сокращений пособий они сейчас вынуждены отказывать в помощи 25% просителей. Это коснулось таких категорий граждан, как:

– хронически больные и инвалиды; они могут претендовать на пособие, но должны сами платить за анализы, без помощи адвоката обращаться в суд. Многие из них малообразованны и не понимают юридических терминов. Если государственные служащие совершили ошибку (что довольно часто), то таким людям трудно это доказать;

– те, кого недавно уволили с работы и не выплатили положенное пособие. Для малоимущих это большое несчастье, и опять-таки многие из них либо нездоровы, либо плохо образованы;

– те, кому предстоит выселение из дома или квартиры. Особое возмущение вызывает при этом так называемый налог на лишнюю спальню: его платят семьи, если местные власти считают, что превышена положенная норма жилплощади. Эта мера особенно больно ударяет по инвалидам, которым лишняя спальня нужна для тех, кто ухаживает за ними. Многие из них сейчас обязаны или переехать, или найти средства платить дополнительный налог;

– иммигранты, которым грозит депортация. Как доказать, что им грозит преследование в стране, из которой они бежали, и что, следовательно, они имеют право на политическое убежище? Если они вынуждены вернуться на прежнее место жительства, как защитить права их детей, которые родились в Британии, имеют ли они право остаться и получать финансовую поддержку, образование и медицинскую помощь?

Обеднение политической жизни. Как получилось, что в демократической стране правительство может навязать населению такие неприятные и несправедливые меры?

Первая причина – ослабление политических партий. 50 лет назад у нас две главные партии имели 3 миллиона членов, сейчас их около 250 тысяч. Соответственно снизилaсь сумма членских взносов. А политический процесс не стал дешевле, избирательные кампании требуют огромных затрат. За 2001 – 2010 годы 40% доходов двух партий поступало примерно из 60 источников, то есть в основном от очень богатых людей, имеющих связи с крупными компаниями и финансовыми институтами. В 2013 году консерваторы, об этом писали газеты, устроили торжественный ужин, входные билеты на который стоили от 400 до 1000 фунтов стерлингов. На ужине присутствовали 10 представителей нефтяных и газовых компаний, 19 – от PR агентств, 47 – из розничной торговли и риелторских фирм, 73 финансиста и банкира. В течение года участники ужина «подарили» консерваторам 5 миллионов фунтов стерлингов. В 2014 году на таком же ужине жена одного русского олигарха во время аукциона приобрела за 160 000 фунтов право играть в теннис с премьер-министром Дэвидом Кэмероном.

Посредники между богатыми и политиками – лоббистские фирмы фактически не подконтрольны ни парламенту, ни обществу. Они скрывают свои источники финансирования, встречи с министрами и влиятельными чиновниками.

Лоббисты действуют разными способами, влияя на принимаемые решения: когда для парламента готовится какое-то предложение, они помогают государственным служащим собирать информацию и составлять рекомендации, разумеется, в интересах своих клиентов; распространяют в СМИ информацию, выгодную клиентам; финансируют «мозговые центры», группы научных работников и советников и т.д. и т.п.

Действует также практика «вращающихся дверей», которая помогает директорам крупных фирм становиться консультантами политических партий или правительства, а политикам, заканчивающим политическую карьеру, – директорами фирм, продолжающих использовать министерские связи и получать государственные заказы.

Классический пример из недавнего прошлого – влияние лоббистов табачной промышленности. В начале 1950-х годов в Британии медицинские исследования убедительно показывали, что курение вызывает рак легких и, следовательно, целесообразно ограничить продажу сигарет или по крайней мере их рекламу. Для табачных компаний это была смертельная угроза (не каламбур), и British American Tobacco начала кампанию защиты через лоббистские фирмы. Последние, оспаривая результаты научных исследований, утверждали, что они ненадежны, что ничего точно не доказывают, и финансировали исследователей, которые пришли к заключению, что связь между табаком и заболеваемостью раком не установлена. А лоббисты заявили, что покупатели – взрослые люди, им надо оставить свободу выбора. Когда же было признано, что курение вызывает рак, стали говорить, что это происходит лишь в немногих случаях. И так продолжалось 50 лет, пока в 1998 году 46 американских штатов не подали на табачные компании в суд о возмещении убытков, понесенных в связи с лечением больных раком легких. В результате крупные табачные компании были вынуждены выплатить штатам около 246 миллиардов долларов, самый высокий штраф в финансовой истории.

Урок из этой истории очевиден: переиграть лоббистов можно, но борьба эта упорная и длительная. Ее можно вести, только если есть деньги и поддержка части правительственного и парламентского аппарата. И, что не менее важно, о результатах честных научных исследований должно знать общество.

Сегодня лоббисты поддерживают интересы других компаний – торгующих сахаром и алкоголем, хотя известно, что злоупотребление ими тоже грозит здоровью людей; ратуют за растущую продажу нефти, угля, газа и гербицидов, загрязняющих воздух и убивающих пчел. Фирма City UK лоббирует интересы банков и финансовых институтов; Taxpayers’ Alliance лоббирует снижение налогов с коммерческих компаний; о крупном налоговом чиновнике министерства финансов Дэйве Хартнетте журналисты одно время писали, что «он чаще и роскошнее обедал за счет налогооблагаемых фирм, чем любой другой коллега в правительственном аппарате».

Сейчас всюду обсуждают проблему изменения климата. Сложные научные исследования показывают и подавляющее большинство серьезных ученых считают, что идет процесс потепления и надо переходить на не углеродные источники энергии. Такая программа, разумеется, грозит интересам больших энергетических компаний. Их лоббисты делают все возможное, чтобы посеять сомнения в обществе относительно научных данных. В Британии этим занимается Global Warming Policy Foundation, его возглавляет бывший министр финансов, отнюдь не специалист в этой области, лорд Лоусон. В США еще более серьезные и богатые лоббисты.

Все названные организации действуют в тени, но широко пользуются услугами СМИ.

СМИ. Одно из последствий глобализации: появление межнациональных медийных баронов. Руперт Мердок, австралийский предприниматель, еще в 1970-е годы начал приобретать британские и американские газеты, сначала популистские с высокими тиражами, затем Times (1981) и в 2007 году Wall Street Journal. Онлайн казино игровые автоматы это лучшее что сейчас можно найти в РУнете, только на кристалслот можно идеально провести вечер и даже с пользой, так как можно выигарть неплохой джекпот в размере нескольких сотен тысяч

Его газеты проповедуют неолиберальную экономику, сокращение государственных расходов, выход из Европейского союза и рекомендуют ограничить миграцию. Мердок влияет и на правительственные решения. В свое время Блэр, а потом Кэмерон готовы были поклоняться ему, чтобы получить поддержку его газет. Блэр стал крестным отцом его дочери и даже слетал в Австралию, чтобы прочитать там лекцию. А когда Мердок решил добавить к своим активам акции телевизионной компании BSkyB, ему содействовало правительство Кэмерона, проталкивая его заявку через Коммиссию по монополиям, которая должна мешать созданию монополий, если они вредят обществу. Но тут возникло неожиданное препятствие: газета Guardian, неподконтрольная Мердоку, опубликовала материалы, из которых следовало, что журналисты одной его газеты систематически прослушивали частные телефонные разговоры. Один такой случай – подключение к мобильнику недавно убитой гимназистки – шокировал всех. Потом оказалось, что таких случаев было множество, включая подслушивание телефонных разговоров членов королевской семьи. И даже выяснилось, что редактор газеты давал взятки полицейским, которые должны были расследовать злоупотребления журналистов. В конце концов правительство вынуждено было отказаться от намерения усилить медийную империю Мердока. Не так давно главный редактор одной из его газет был осужден на полтора года тюремного заключения за «сговор в целях систематического нарушения конфиденциальности телефонных разговоров».

Кризис. Сегодня британское гражданское общество переживает серьезный кризис. Почему? Корень проблемы, по-моему, в том, что за последние 20–30 лет западные государства, прежде всего США и Британия, стали отказываться от своей функции финансового регулятора. Они допускали, чтобы банки предпринимали все более рискованные операции. В результате страховые общества, пенсионные фонды, сберегaтельные кассы для жилищного строительства стали вкладывать свои (то есть наши) деньги в фондовые рынки по всему миру. Такие рискованные операции недопустимы особенно для сберегательных касс, которым необходима предельно осторожная финансовая политика, так как они дают займы на срок до 25 лет. Банки и финансовые институты, особенно теневые, в свою очередь, спешили им помочь, так как могли хорошо при этом заработать. Отсюда стремительная глобализация всей экономики. Рискованные операции участились и наконец раздули финансовые пузыри до такой степени, что все они в 2008 году лопнули.

И тут мы столкнулись с новой проблемой: наша экономика глобальная, а государства – национальные. Это несоответствие сказалось особенно остро в еврозоне, где международная валюта, евро, поддерживается только национальными государствами, не обладающими единой фискальной политикой. И в силу этого экономически слабые страны, пользуясь всеми преимуществами единой валюты, могли заимствовать деньги на тех же выгодных условиях, что и сильные страны. Однако, пользуясь преимуществами единой валюты, они от этого же и страдали, когда были повязаны крупными долгами, как, например, Греция, не имея собственной валюты. Они могли только максимально сократить государственные расходы, что еще сильнее подорвало уже и без того их слабую экономику. Долги не снизились, а выросли. Образовался порочный круг, из которого выхода не видно. Еврозона блуждает в противоречиях, созданных несоответствием национальных и наднациональных структур доверия.

Одно очень опасное следствие переживаемого кризиса – усиление радикализма, в том числе неофашистских партий. Людям кажется, что какие-то зловещие силы господствуют над ними, унижают их, подрывают их экономическую жизнь. Но виноваты в этом иммигранты: они лишают их работы, получают социальные пособия, которых не заслужили, и т.д. Бесспорно, их судьбу решают не иммигранты, а международные фирмы и крупные банки. Но неофашисты требуют выдворения иммигрантов и выступают за возвращение в собственный национальный экономический «бункер» и выход из экономических союзов.

Но это только один аспект более общей проблемы. В глобальной экономике только национальные структуры управления риском не в состоянии обеспечить защиту населения, так как международный капитал молниеносно перетекает через национальные границы и крупные компании могут менять дислокацию почти так же быстро. Рискам способны противостоять факторы коллективного действия: если вы будете действовать, то и я буду. Но никто не хочет сделать первый шаг без полной уверенности, что все другие последуют его примеру. Британское правительство, например, заявляет, что готово ввести налог на финансовые сделки, но только если все другие правительства поступят так же. Для принятия таких коллективных решений, казалось бы, существует G20. Но все лидеры настолько поглощены борьбой с сиюминутными кризисами, что долгосрочное планирование им не под силу. А между тем это очень важно. Без создания международных структур доверия мы будем постоянно находиться в состоянии перехода от одного кризиса к другому.

Выводы. Проблемы России и западных стран имеют много общего. 20 лет назад все ожидали, что Запад научит Россию, как построить гражданское общество. Сейчас, как мне кажется, наши проблемы все более похожи; речь все больше идет не об учении, а об обмене опытом. Проблема коррупции в России более серьезная, чем в большинстве западных стран, но и в них она тоже достаточно серьезная и имеет общие корни с российской. Лондонский Сити – один из главных рассадников коррупции в мире. И мы должны обмениваться опытом, как с этим бороться.

Гражданское общество не просто цель, к которой мы стремимся. Это постоянный процесс. Борьба за более справедливое общество никогда не прекращается, она продолжается.

Примечания:

[1] См.: О. Habermas. Strukturwandel der Offentlichkeit. – Luchterhand, Newwied, 1962; Юрген Хабермас. Моральное сознание и коммуникативное действие. Пер. с нем. – СПб.: Наука, 2000. – Здесь и далее прим. ред.

[2] Теория фискального договора, как и близкая к ней теория обмена услугами между государством и гражданами, возникла в эпоху Просвещения. Позднее, исходя из этой теории, налог стал рассматриваться как форма участия отдельных лиц в жизни общества как целого.

[3] Для обозначения офшорных зон в разных странах часто используются разные термины: «налоговое убежище», «налоговая гавань», «налоговый рай» (англ. tax heaven).

«Общая тетрадь», 2014, №4 (66)