Специально для портала «Перспективы»

Ирина Василенко, Малгожата Абассы

Восприятие демократии в России и Польше


Василенко Ирина Алексеевна ‒ доктор политических наук, профессор кафедры российской политики МГУ им. М.В.Ломоносова; Абассы Малгожата ‒ доктор гуманитарных наук в области культуроведения, адъюнкт Института России и Восточной Европы Ягеллонского университета (Польша).


Восприятие демократии в России и Польше

Демократия ‒ явление, которое в равной степени совмещает культуру и политику. Задача сравнительного анализа в мире ценностей и смыслов состоит в том, чтобы выявить и объяснить различия в понимании политических ценностей в разных культурах. Пора научиться ценить проявления национальной самобытности как творческое начало, способное стать движущей силой политического развития общества. Человек свободен только тогда, когда может жить в соответствии с тем пониманием свободы, которое сложилось в его родной культуре.


Демократия сформировалась в России и Польше как политическое явление, но не следует забывать, что она возникла на почве менталитета и духовных ценностей народов, населяющих центральную и восточную части славянских земель. Именно поэтому надо ее рассматривать, учитывая не только исторические и политические факторы, но также культурные. Демократия ‒ это явление, которое в равной степени совмещает культуру и политику.

В Х в. Польша и Россия пошли по двум путям исторического развития: Польша находилась под влиянием Рима и являлась частью так называемой Pax Latina, а Россия, приняв крещение из Византии, определила себе как принадлежащую к Pax Orthodoxa. С того времени, вплоть до конца Средних веков, история наших народов формировалась как история институтов Костела и Церкви. Христианский фактор обусловил культурное единство России и Западной Европы по отношению к другим религиям. Ведь центральная фигура Католичества и Православия ‒ это Христос, который первым выдвинул основной для демократии принцип равенства всех людей, вне зависимости от пола, национальности, вероисповедания. Этот фактора нельзя недооценивать, потому что ни ислам, ни такие религиозно-философские системы, как, например, буддизм, не признают абсолютного равенства всех. Идея Христа-человека создала основу для уважения личности, понимаемой как отражение божественности. [9,19-20]

В эпоху Просвещения сакральный фактор в восприятии личности отошел на задний план, но он остался по-прежнему силен как неотъемлемая часть национального менталитета. Его скрытый смысл отражен в семантике русского слова лик [15] и польского – oblicze [10,156]. Таким образом, существо понятия демократии восходит к раннему христианству и объединяет верующих поляков и россиян на уровне менталитета. Это первый, очень важный уровень демократии: понимание, что такое человек, и восприятие всякого человека как свободного и бесценного существа. Идея ближнего, заключенная в заповеди Христа «возлюби ближнего твоего, как самого себя», вмещает общность судьбы всех людей.

В то же время Православие и Католичество заложили основы существенных культурных различий в понимании многих ценностей, которые являются базовыми для формирования демократических идеалов. Эти различия уходят своими корнями в своеобразие интерпретации проблемы добра и зла в православной и католической культурах. С. Аверинцев в известной статье «Византия и Русь: два типа духовности» попытался провести параллели между истолкованием добра и зла в российской и европейской культурах. Он обратил внимание на то, что на Западе между добром и злом, между светом и тьмою, живет по своим законам естественный мир, область государства и права, в которой действуют нормы учтивости и контракта. Сама идея «общественного договора» как источника земной власти восходит к трактатам отцов-иезуитов. Если все люди ‒ грешники (пребывают «во зле»), то их надо защитить друг от друга нормами государственного общежития. В русской культуре между добром и злом такой «промежуточной» области нет, считает Аверинцев: «Русская духовность делит мир не на три, а на два ‒ удел света и удел мрака...» [1, 234-235] .

Однако это не совсем так. На самом деле между уделом света и уделом мрака, на границе обоих царств, стоит русский человек, и сражения между добром и злом происходят в его душе. Если на Западе для контрактных отношений открыта область естественного, область государства, то в русской культуре ‒ область духовная, сама человеческая душа: «Живая душа русского народа, создавшего Россию не только как государство, но и как нацию и культуру, как цельный духовный организм, для нас есть непосредственно данный, опытно сопереживаемый факт». [6, 135]

Федор Достоевский, которому было дано заглянуть в тайны русской души, воскликнул устами одного из своих героев: «Нет, широк человек, слишком даже широк, я бы сузил». Как художник Ф. Достоевский образно почувствовал главную проблему ‒ сакральный выбор между добром и злом решается в России в глубинах человеческой души. Политическая борьба была и остается здесь борьбой за идеи и идеалы. Именно поэтому для российской политики особое значение имеет вопрос о ценностях, которые движут людьми и определяют их политический выбор.

И здесь возникает вопрос, очень важный для понимания сущности демократии и способов претворения в жизнь ее основных принципов: каково содержание базовых понятий свободы, социального равенства и социальной справедливости в политической культуре каждого народа?

В эпоху Возрождения Западная Европа вступила на путь развития рыночных отношений. Положение человека в обществе стало в большей степени определяться его материальным статусом. Уже в этот период проявился двойственный характер прогресса: как совершенствование личности и как материальное благополучие. Вскоре оказалось, что всеобщее равенство и свобода – это лишь возвышенные идеи, едва ли осуществимые на практике.

В XIX в. Александр Герцен и Федор Достоевский с полной остротой постигли несовпадение идеалов развития личности и материального благополучия для всех. Символом Западной Европы в их глазах стали деньги – «миллион». В письмах «С того берега» Герцен писал: «Этот "несчастный, обделенный брат", о котором столько говорили, которого так жалели, спросил, наконец, где же его доля во всех благах, в чем его свобода, его равенство, его братство. Либералы удивились дерзости и неблагодарности работника, взяли приступом улицы Парижа, покрыли их трупами и спрятались от брата за штыками осадного положения, спасая цивилизацию и порядок!» [4, 91]. Вторил ему Достоевский в «Зимних заметках о летних впечатлениях»: «В самом деле: провозгласили вскоре после него: Liberte, egalite, fraternite. Очень хорошо-с. Что такое liberte? Свобода. Какая свобода? Одинаковая свобода всем делать все что угодно в пределах закона. Когда можно делать все что угодно? Когда имеешь миллион. Дает ли свобода каждому по миллиону? Нет. Что такое человек без миллиона? Человек без миллиона есть не тот, который делает все что угодно, а тот, с которым делают все что угодно». [5, 79]

Действительно ли свобода и социальная справедливость несовместимы? Исайя Берлин заметил: «Свободу человека или группы выбирать образ жизни необходимо дополнить другими ценностями, как равенство, справедливость, счастье, безопасность, общественный порядок». [11, 30]. Таким образом, все эти понятия тесно связаны между собой.

При этом свобода в русском ее понимании – это не столько свобода политического выбора, свобода реализации определенных прав (что первостепенно у поляков и европейцев в целом), сколько возможность «быть самому себе хозяином», это русская «воля». Об этом хорошо сказал Н.А. Бердяев: «Россия ‒ страна бесконечной свободы и духовных далей, страна странников, скитальцев и искателей» [2, 14]. И сегодня две трети россиян считают, что свобода – это то, без чего жизнь теряет свой смысл. Только треть соглашаются с тем, что свобода второстепенна, и ставят выше нее материальное благополучие. Причем данный результат повторяется от исследования к исследованию на протяжении всех 20 лет реформ), о чем свидетельствуют данные Института социологии РАН. [3,12]

Среди особых российских политических ценностей, которые не актуализированы в европейском массовом политическом сознании, следует назвать феномен «правдоискательства». Русское слово «правда» трудно переводится на иностранные языки. Как отмечает С. Франк, оно одновременно означает и «истину», и «справедливость», и «моральное и естественное право». [8, 490] Русский народ всегда искал ту правду, которая «объяснит и осветит жизнь», правду как «Свет... Который просвещает всякого человека, приходящего в мир» (Иоанн, I, 9), благодаря чему жизнь может стать подлинной, то есть справедливой.

Поэтому и проблему равенства россияне склонны трактовать не столько в пользу равенства всех перед законом, сколько в пользу социальной справедливости. Так, согласно опросам ВЦИОМ за 2013 г., две трети опрошенных (68%) симпатизируют «левым» партиям, ориентированным на социальную справедливость, и ровно столько же ‒ демократическим партиям, защищающим ценности политической свободы и прав граждан. При этом 62% опрошенных выступают за укрепление роли государства во всех сферах жизни[13]. Другим словами, россияне надеются именно на государство в обеспечении политических прав и свобод.

Несколько по-другому понимают эти проблемы поляки.

Проблема свободы и социального равенства занимает важное место в польском восприятии мира. Начало формирования шляхетской демократии в XVI в. привело в XIX столетии к созданию гражданского общества, основанного на огромном уважении к индивидуальным стремлениям личности. Из-за политической обстановки в XIX в. проблема свободы рассматривалась как необходимость вернуть Польшу на карту Европы, объединив ее земли. В результате свобода как личная ценность ассоциировалась со свободой в плане политическом – с патриотизмом.

Проблема свободы как политической ценности, составной части демократии и фактора экономических перемен, возникла заново в 90-е годы минувшего столетия. В 1999 г. польский Центр исследований общественного мнения (CBOS) провел опрос на тему «Свобода и равенство в общественной жизни». Из результатов опроса следует, что большинство поляков (57%) считает свободу важнее социальной справедливости (ей отдают предпочтение 35%). Однако те же люди отмечают, что свобода важна как принцип, а в общественной жизни явно не хватает равенства. По результатам опроса равенство – это одинаковые для всех права (92%), возможность получить хорошее образование и профессию (88%), общий для всех материальный уровень жизни (56%). С другой стороны, поляки критически отнеслись к воплощению в жизнь принципа равенства. Некоторые считают его противоречащим принципу свободы, который, в свою очередь, определялся как свобода мнений, действий, образа жизни, возможности полностью воплотить в жизнь потенциал человека как индивидума.

Свободу выше равенства ставят в Польше люди хорошо обеспеченные, с высшим образованием (80%), жители больших городов (74%)[14]. Взаимосвязанность ценностей свободы и равенства / социальной справедливости влияет на понимание демократии и осуществление ее принципов на практике. В опросе «Общественное понимание демократического строя» поляки называли четыре ценности: свободу, социальную справедливость, материальное благополучие, равенство перед лицом права. Свобода важнее всех остальных ценностей для той части польского общества, представители которой ценят политическую независимость, отсутствие цензуры, возможность влиять на окружающую среду. Это часть польских правых сил. Интересно, что свободу как главную ценность называют чаще мужчины, чем женщины. Социальная справедливость, в свою очередь, ценится среди наемных работников, безработных, служащих госучреждений, сторонников политических партий левого толка. такой

Не менее сложным является отношение россиян и поляков к идее демократии как общественного устройства. Не секрет, что в постсоветский период для многих российских граждан с демократией был связан ряд негативных коннотаций: она ассоциировалась с развалом советской государственности, экономики, с обострением межнациональных конфликтов, с падением уровня жизни большинства населения. Но сегодня, с восстановлением экономики и международного статуса страны, отношение к демократии у россиян несколько сблизилось с европейским. Теперь 44% граждан России связывают демократию со свободой слова, печати, вероисповедания, но только 28% ‒ с экономическим процветанием страны.

В то же время россияне стали более позитивно, чем в предыдущие годы, воспринимать ценности национальной самобытности (рост с 9 до 12%) и, особенно, державности (с 9 до 14%). Многие политологи интерпретируют это как потребность восстановления значимого статуса страны на мировой арене [13]. Заметим, что в российском общественном сознании, в отличие от польского, ценности державности и национальной самобытности вполне органично связаны с демократией. Современные исследования говорят также о том, что свыше половины граждан страны убеждены: индивидуализм и либерализм западного типа России не подходят, для нее гораздо важнее чувство общности и государственный патернализм.

Напротив, полякам чужда преданность государству. Исследования показывают, что поляки, в принципе, относятся к демократии положительно, считая основанное на ней государственное устройство лучшим из возможных. Такое мнение высказывает сегодня 71% опрошенных [14]. Положительная оценка преобладает в каждой мировоззренческой и возрастной группе, однако сторонников демократического строя значительно больше среди очень молодых людей (18‒24 лет), с высшим образованием, стабильной материальной ситуацией, слабо религиозных. Соответственно, меньше их среди электората партии «Право и справедливость», для которого демократия ассоциируется с такими нежелательными явлениями, как крайний индивидуализм и широкая свобода нравов, но и среди них большинство относится к демократии положительно. Только каждый третий поляк безразличен к форме правления, а возраст респондентов из этой группы указывает на принадлежность к поколению «отцов», то есть людей, взгляды которых складывались в конце 80-х годов прошлого столетия; в основном это жители маленьких городков и деревень, плохо образованные и с низким материальным статусом. Более половины поляков утверждает, что форма правления имеет для них значение, но среди опрошенных данной группы нет единства в отношении того, какой строй лучше: демократический или недемократический. 21% допускает замену демократии иной структурой правления в чрезвычайной ситуации.

Когда демократия ассоциируется со свободой выбора, неконтролируемым экономическим развитием, конкурентной борьбой и отсутствием поддержки со стороны государства, большое значение имеет чувство безопасности. В кризисной ситуации демократия и безопасность как ценности противопоставлены друг другу. Идентификация с демократией как ценностью и поддержка демократических принципов правления имеет четкую связь с высоким уровнем образованности, материальным благосостоянием, отказом от религиозных практик, а также с проживанием в больших городах.

Нам представляется, что не стоит искать в этих различиях России и Польши «рокового изъяна»: и российский, и польский путь одинаково интересны в плане развития национальных моделей демократии. Политологам пора научиться ценить проявления национальной самобытности именно как творческое начало, способное стать движущей силой политического развития общества. С позиций антропологии, человек свободен только тогда, когда может жить в соответствии с тем пониманием свободы, которое сложилось в его родной культуре. Еще более полувека назад, в самом начале деятельности Организации Объединенных Наций, известный антрополог М. Герсковиц и группа ученых Американской антропологической ассоциации выступили с меморандумом против принятия Декларации прав человека в качестве основополагающего документа этой международной организации. Они заявили, что стандарты и ценности имеют специфический характер в разных культурах, и поэтому всякие попытки навязывать универсальные подходы и формулировки в этой области недопустимы: «...человек свободен только в том случае, если он может жить согласно тому пониманию свободы, которое принято в его обществе». [12, 541]

Задача сравнительного анализа в мире ценностей и смыслов состоит только в том, чтобы выявить и объяснить различия в понимании политических ценностей для представителей разных культур, что поможет им вести продуктивный диалог. Не случайно сегодня универсалистские политические концепции характеризуются как «культурный империализм». Современная политическая наука должна уйти наконец от жестких технологий навязывания единых универсальных норм и правил и освоить новые ‒ «мягкие» технологии понимания и интерпретации ценностей разных политических культур.

Примечания:

[1] Аверинцев С.С. Византия и Русь: два типа духовности. Статья вторая: Закон и милость // Новый мир. – 1988. – № 9. – С.234-235.

[2] Бердяев Н.А. Судьба России. Опыты по психологии войны и национальности. – М., 1990. – С. 14.

[3] Горшков М. Российская идентичность в контексте западноевропейской культуры // Власть. – 2013. – №1. – С. 12.

[4] Герцен А.И. С того берега.// А. И. Герцен. Собрание сочинений в тридцати томах Том шестой. Статьи(1847-1851). – М.: Издательство Академии наук СССР, 1955. – C.91.

[5] Достоевский Ф.М. Зимние заметки о летних впечатлениях // Достоевский Ф.М. Собрание сочинений в 15-ти томах. – Л.: Наука, 1989. – Том. 4. – С. 79.

[6] Карташев А.В. Судьбы “Святой Руси” // Церковь. История. Россия. –М.,1996. – С.135.

[7] Лотман Ю.М., Успенский Б.А. Роль дуальных моделей в динамике русской культуры (до конца XVIII века) // Труды по русской и славянской филологии. XXVIII: Литературоведение. К 50-летию профессора Бориса Федоровича Егорова. – Тарту, 1977.

[8] Франк С. Духовные основы общества. – М.,1992. – С.490.

[9] Bardy G. La conversacione al cristianesimo nei primi secoli, Milano, 2012.

[10] Bartnik Cz. Personalizm, Lublin 2008.

[11] Berlin I. Four Essays on Liberty, Oxford University Press, 1969.

[12] Statement in human rights, submitted to the Commission on Human Rights, United Nations, by the Executive Board, American Antropological Association// American Antropologist, 1947, n.49. P. 541.

[13] ВЦИОМ. URL: http://wciom.ru/index.php?id=459&uid=112352 (дата обращения: 26.09.2014)

[14] Centrum Badania Opinii Społecznej (CBOS) URL: http://www.cbos.pl/SPISKOM.POL/2000/K_026_00.PDF (дата обращения: 08.01.2015)

[15] Лик ‒ «лицо; изображение лица (на иконе)», о́блик, прили́к м., прили́ка ж. «приличие, манеры», слик «сравнение», (сюда же лицо́), укр. лик «изображение, икона», русск.-цслав. ликъ, ст.-слав. лице πρόσωπον, болг. лик «картина; цвет лица», сербохорв. ли̑к, род. п. ли̑ка «лицо, форма, образ», словен. lȋk «фигура, образ, изображение», чеш. líce «щека, лицо», польск. lice «щека, лицо», в.-луж., н.-луж. lico «щека».

Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. В 4-х тт. / Пер. с нем. и дополнения О.Н. Трубачева. – М.: «Прогресс». – 1986. – Т. 2. – С. 495.

Опубликовано на сайте 02/04/2015