Главная Карта портала Поиск Наши авторы Новости Центра Журнал

США: перспективы глобальной империи

Версия для печати

Специально для сайта «Перспективы»

Эдуард Соловьев

США: перспективы глобальной империи


Соловьев Эдуард Геннадьевич - кандидат политических наук, заведующий сектором теории политики и ведущий научный сотрудник ИМЭМО РАН, ведущий научный сотрудник ИАМП Дипломатической Академии МИД РФ.


США: перспективы глобальной империи

Тема империй вообще и «американской империи» в особенности - одна из самых модных в современных политических дискуссиях. Но как именно функционирует эта новая «либеральная», «неформальная» и т.п. империя? Являются ли Соединенные Штаты империей, а формирующееся мироустройство - имперским? Что представляет собой «мир по-американски»? Эти вопросы ставит - и отвечает на них – ведущий научный сотрудник ИМЭМО РАН Э.Соловьев...

До последнего времени проблематику империй и Соединенных Штатов как инварианта имперскости в современном мире просто невозможно было нормально обсуждать. С этой темой были связаны совершенно определенные моральные коннотации и неуместный моральный пафос. Империя, в том числе в западной, и в первую голову американской, литературе интерпретировалась и воспринималась как нечто отрицательное, связанное с подавлением свободы, применением грубой силы и т.д. Ныне ситуация постепенно меняется, но зачастую происходит просто смена полярности. Минусы меняются местами с плюсами. На смену огульной критике приходит апологетика. Книги с названиями, содержащими упоминание «американской империи», с завидным постоянством украшают прилавки книжных магазинов. Однако, в конечном счете, это не прибавляет ясности относительно того, каким образом функционирует, как организует политическое пространство эта новая «либеральная», «неформальная» и т.п. империя [1]. Данная публикация не претендует на полноту охвата темы. Скорее она имеет в виду постановку ряда проблем, расстановку определенных акцентов.
В узком смысле империя – это правление, характеризующееся господством одного политического сообщества над другими, это  не только возможность оказывать регулятивное воздействие на поведение подчиненных сообществ во внешнем мире, но и одновременно способность обеспечить минимально приемлемые формы политического поведения внутри подчиненных государственных образований [2]. Просто влиятельная и мощная мировая держава осуществляет лишь первое. И только империя вторгается внутрь границ подчиненных сообществ, используя при необходимости не просто влияние, но всю полноту своей власти, подкрепленной силой.
«Мы предпочитаем открытый доступ и влияние владению. Наша империя неформальна, поскольку включает в свой состав не сателлитов и владения, а номинально равные государства» [3]. Подобная точка зрения имеет довольно широкий круг сторонников в США и за их пределами. Они утверждают, что, в частности, после Второй мировой войны страны Западной Европы довольно быстро перешли на положение клиентов и даже почти доминионов США, поскольку Соединенные Штаты выступили их реальным военно-политическим протектором (буквально, гарантом их существования) и мотором экономического возрождения. Тем самым был заложен фундамент для формирования особой американской «империи по приглашению», империи с менее выраженной системой иерархии, гораздо более плюралистичной, нежели какая-либо иная в истории.
Подобное положение вещей напрямую связано с традиционной англосаксонской приверженностью американской политической элиты неформальным методам доминирования. В современных условиях подобная тенденция находит отражение в использовании американским политическим истэблишментом таких институтов, как НАТО, МВФ и Всемирный банк, в эксплуатации потенциала ТНК и т.д. Не случайно все чаще в исследованиях западных авторов фигурирует определение США как «сетевой империи», оказывающей точечные воздействия на наиболее чувствительные узлы мировой политики и мировой экономики и этим самым достигающей высокой степени контроля за ситуацией в мире в целом. Очевидно, что американцы предпочитают методы непрямого, косвенного правления политическими сообществами, входящими в сферу их влияния. Управление осуществляется посредством институтов и процедур, схожих с американскими и потому легко поддающихся манипуляции со стороны США, которые уже давно и успешно освоили соответствующие политические технологии.
PaxRomana был воплощением римских добродетелей и одновременно антитезой варварскому состоянию всеобщей войны всех против всех. Что же представляет собой «мир по-американски»? На этот счет не существует единого мнения. По-видимому, его и не может существовать. С одной стороны, американская империя структурирует политическое пространство, формирует новое правовое поле, в рамках которого развиваются международные отношения, создает новые возможности для глобализационных процессов в самых разных областях человеческой деятельности – от экономики до культуры. Но, с другой стороны, «мир по-американски», как ни банально это прозвучит, является действительно PaxAmericana (американским миром), т.е. упорядоченным миром, в котором доминируют американские ценности, институты и контролируемые Соединенными Штатами процессы. Это мир, увековечивающий статус США как неформальной мировой империи и легитимирующий тоже во многом неформальное подразделение всех прочих субъектов мировой политики на несколько иерархически и концентрически организованных уровней соподчиненности имперскому центру.
На пути построения или укрепления (в зависимости от точки зрения авторов) американского имперского порядка США неизбежно столкнутся и уже сталкиваются с целым рядом проблем. Начиная с вопросов управления, скорости реакции на происходящие события. Американская империя – это империя без императора. Это система «сдержек и противовесов». И хотя в последние годы очевидным становится крен в пользу усиления позиций президента в рамках связки президент – Конгресс, что и немудрено в эпоху, когда открытость власти сменяется множеством тайных операций и особых полномочий, когда движущей силой политики становится идеология и когда политический класс проявляет готовность вторгаться в одностороннем порядке в любую страну на карте мира, полномочия президента США по-прежнему существенно ограничены положениями Конституции и сбалансированы Конгрессом. Хотя идея американской гегемонии является ныне безоговорочно доминирующей в Вашингтоне (разделяемой подавляющим большинством и республиканцев, и демократов), по тактическим вопросам разногласия могут быть весьма значительными. К тому же единение легко достигается лишь в пору успехов. Уже первые трудности с контролем над ситуацией в отдаленных регионах планеты (Ирак, Афганистан) поставили под вопрос существование бипартийного внешнеполитического консенсуса.
Во-вторых, любая империя немыслима без особого чувства миссии и широчайшего распространения идеологии мессианизма. Демократический мессианизм официального Вашингтона, безусловно, впечатляет. То обстоятельство, что большинство американцев разделяет представления элиты о ценности свободы и демократии, несомненно играет на руку сторонникам «империи свободы» (выражение Т.Джефферсона). Однако американцы отнюдь не исповедуют настроений героической жертвенности. Они хотят быть бенефициантами имперской политики и вовсе не преисполнены идей цивилизаторского бремени или особой глобальной ответственности. И если империя потребует для своего утверждения и поддержания слишком больших жертв и ресурсов, неясно, насколько прочной окажется ее поддержка со стороны граждан. 1990-е годы прошлого века были периодом создания относительно «дешевой» и рационально управляемой в интересах США мировой империи. 11 сентября 2001 г. этому был положен конец.
Принципы свободы и прав человека, исповедуемые ныне американцами, могут, как ни парадоксально, стать еще одним препятствием для становящейся мировой империи. Причем не столько в плане внутренней оппозиции американцев имперскому курсу, сколько с точки зрения «сопротивления материала» вне пределов США. Эволюция понятия свободы зашла на Западе столь далеко, что сами понятия «свободы», «демократии» стали понемногу утрачивать свой универсальный характер, постепенно стали приобретать партикуляристский (присущий лишь определенному определенного типу сообществ) оттенок в попытках их односторонней и достаточно произвольной интерпретации. Вот эти-то самые интерпретации и вступили в острое противоречие уже не только и не столько с политической традицией в незападных странах, но с фундаментальными нормами человеческого бытия. Ведь осуществление прав и свобод в их новомодной интерпретации, буквально зацикленной на проблематике западного прочтения «прав человека», на таких специфических вопросах, как права сексуальных меньшинств, например, на деле приводит к релятивизации представлений об основополагающих и «неизменных» с традиционной точки зрения институтах – таких как идентичность, гендер (пол), брак, семья и т.д. В современных Соединенных Штатах все эти представления находятся под вопросом, активно пересматриваются и выступают предметом дискуссий именно для того, чтобы соответствовать «современным требованиям свободы». Вовне США развитие подобной тенденции способно провоцировать все новые и новые культурные противостояния и подогревать антиамериканские настроения, потенцируя затяжные конфликты на периферии.
«Силовой разрыв» приводит к возникновению еще одного «парадокса империи свободы». США настолько опережают в военной сфере все прочие державы, что в принципе не слишком нуждаются в эффективной поддержке своих военных усилий в различных регионах мира. В результате ясный посыл современной американской внешней политики можно переформулировать вполне в рамсфелдовском духе: «Мы сделаем это с вами или без вас». Для осуществления тех или иных операций, включая военные интервенции, Соединенным Штатам фактически не требуется никакой санкции даже со стороны союзников. В этих условиях исчезает сама необходимость торга и компромиссов, а свобода выбора для всех прочих участников международных отношений становится лишь своего рода «позитивной» свободой – от них ожидают только положительного ответа на вопрос о поддержке усилий или действий Вашингтона. Иными словами, вы вполне свободны соглашаться с «генеральной линией» доминирующей державы, но отнюдь не свободны не соглашаться. На самом деле это, разумеется, не что иное, как старый парадокс имперского принудительного выбора: свободы делать выбор, но лишь при условии, что это «правильный» выбор. Но, по мнению ряда экспертов, американское доминирование может быть стабильным только при опоре на инструменты мягкой власти и репутацию неэкспансионистской державы [4]. Силовые формы контроля крайне неэффективны для «империи по приглашению», в особенности в эпоху взаимозависимости и глобализации.
Строго говоря, в идеале империя – это упорядоченное пространство закона, социальный космос, составляющий собой диалектическую противоположность хаосу и произволу гоббсиански-анархичных международных отношений. Не случайно идеалом, классикой имперостроительства по сей день остается Римская империя, объединившая под своим началом весь средиземноморский регион, обеспечившая распространение римского права, построенная на понятных всем и универсализированных (в пределах империи и ее ближайшей периферии) принципах справедливости.
Между тем в мире распространены довольно серьезные сомнения относительно способности и желания США как ядра новой мировой империи руководствоваться в своей политике некими универсальными принципами. «Проблема сегодняшних Соединенных Штатов состоит не в том, что они представляют собой новую глобальную Империю, а в том, что они таковой не являются. То есть, хотя они и претендуют на то, чтобы быть ею, они по-прежнему продолжают действовать как национальное государство, безжалостно преследующее собственные интересы. Все выглядит так, словно руководящим принципом нынешней политики Соединенных Штатов стала причудливая инверсия известного лозунга экологистов: действуй глобально, думай локально» [5]. Так, Вашингтоном довольно последовательно отвергается в последнее время логика международного права. Само международное право adhoc приспосабливается к нуждам и потребностям США. Политически комфортное для мирового гегемона правило «избирательной легитимности» ведет к эрозии понятия легитимности как таковой. А это уже проблема для самой страны, претендующей на глобальное лидерство, поскольку великодержавие и тем более статус глобальной империи не могут основываться только на обладании большим (преобладающим) объемом материальных, военных и политических ресурсов. Эти понятия теснейшим образом связаны с представлениями о легитимности и авторитетности (в смысле англоязычного authority) доминирующей державы.
И, наконец, американская империя как бы сама полагает себе пределы. Она продвигает или, во всяком случае, прокламирует продвижение демократии во всем мире. А это безусловно противоречит тенденциям к установлению новой имперской иерархии и ничем неограниченному использованию силы.
Империя – это всегда попытка осуществления достаточно жесткого контроля, контроля в сферах политики, управления, безопасности. Кстати говоря, тактика обороны на передовых рубежах, «превентивных» действий по периметру границ является вполне обычной для империй, по крайней мере, со времен древнего Китая и древнего Рима. Мифы достижения безопасности через расширение сферы территориального контроля и в еще большей степени через «превентивные» действия завораживающе действуют и на сегодняшних имперских стратегов [6]. Однако новая американская империя идет дальше. Она опирается на моральное наследие 11 сентября и основывается на каком-то параноидальном утверждении логики полного контроля над будущими угрозами, оправдывающей превентивные меры воздействия (включая военные) на любой потенциальный источник этих угроз.
Таким образом, в политике США действительно проявляется все больше имперских черт, наиболее очевидной из которых является опора на грубую силу. Активное использование силы и угрозы силой для свержения тех или иных неугодных режимов, для «принуждения к диалогу» и т.д. все больше атрибутируется как проявление имперского начала во внешней политике США.
Так что же такое современные Соединенные Штаты – новый глобальный лидер или «глобальная», «либеральная» и т.п. империя? Здесь, пожалуй, имеет смысл обратиться к структурным факторам мировой политики и вспомнить, что до сегодняшнего дня система международных отношений неизменно рассматривалась в качестве «анархичной» системы. Ответ на вопрос об имперской или неимперской сущности политики США во много связан с ответом на вопрос о том, способны ли Соединенные Штаты выступить в роли некоего верховного арбитра в рамках этой системы. Если да, то это безусловно способно будет придать системе в целом совершенно новое качество и использование термина «мировая империя» уже не покажется столь неуместным эвфемизмом.
Борьба за наличие принудительной власти в рамках системы международных отношений действительно придает системе новое качество. Стремясь выйти за пределы существующих ограничений и преодолеть “турбулентность” в международных отношениях, теоретики и практики глубокой ревизии Вестфальской системы перешли от создания управляемой глобальной инфраструктуры международных отношений к некоему глобальному имперостроительству, потенцирующему новые и существенно обостряющему существующие международные противоречия и конфликты. Причем далеко не факт, что этот потенциальный imperium mundi хотя бы в отдаленной перспективе сможет превратиться в подобие действительно свободного communitas communitatum (сообщество сообществ).
Думается однако, что на сегодняшний день мы имеем дело только с первыми шагами на пути создания американской «мировой империи». Влияние США на экономические, политические, культурные и иные аспекты существования современного мира огромно. Но это влияние не стало и, вероятно, не сможет стать властью. Оно остается глубоко избирательным и не обеспечено легитимными санкциями. Для поддержания империи требуются ресурсы, готовность идти на жертвы, мессианизм и т.п. Однако даже апологеты нового мирового империализма вынуждены признавать, что современные США попросту не готовы нести бремя империи. Более того, уже сейчас выступая по многим параметрам мощи совершенно беспрецедентной империей в мировой истории (и первой потенциально действительно глобальной империей), США испытывают острый дефицит воли и энергии для того, чтобы экспортировать капитал, культуру, людей в наиболее отсталые регионы мира, остро нуждающиеся в подобном позитивном имперском вмешательстве. В результате возникает проблема лимеса - границы потенциальной империи, которая неизбежно оставляет за своими пределами целые регионы мира, становящиеся изолятами в рамках процесса глобализации и лишающиеся каких-либо перспектив легально инкорпорироваться в структуры империи. Игнорирование их потребностей, неспособность предложить внятной альтернативы и инклюзивной стратегии создают опасность возникновения нового «варваризованного» политического пространства (стигматизированного как пространство государств-изгоев или иным образом) и новых глобальных по своим масштабам конфликтов еще до формирования и институционализации механизмов собственно глобального регулирования.
Таким образом, современные Соединенные Штаты едва ли можно в полном смысле этого слова назвать империей. И тем более «мировой империей». Однако выстраивающееся при активном содействии США мироустройство вполне может быть охарактеризовано как «имперское». Основанием для использования такого определения может служить косвенное и прямое сходство многих его черт и структуры с внутренней организацией империй прошлого. Речь идет о существовании центра (метрополии) и периферии; о развитии единого глобализирующегося экономического пространства; о наличии глобальной иерархии государств и регионов мира, основанной ныне на экономическом, научно-технологическом и военно-политическом превосходстве; об использовании США и их союзниками военно-силовых методов утверждения новых правил игры на мировой арене и обеспечения управляемости глобальной международно-политической системы. Вызывает сомнения только эффективность подобной управления. Но это уже тема другой статьи.
 
 
 
Примечания
 
[1] The New American Empire. / Ed. By L.G.Gardner and M.B.Young. N.Y., L., 2005; Ferguson N. Colossus: The Price of America’s Empire. N.Y., 2004; Odom W.E., Dujarric R. America’s Inadvertent Empire. New Haven and London, 2004 и многие др.
 
[2] Rosen S.P. An Empire, if you can keep it // The National Interest, 2003, №71, Spring, p.51
 
[3] Bacevich A.J. New Rome, New Jerusalem // The Imperial Tense. Prospects and problems of American Empire. Chicago, 2003. p.94
 
[4] См. об этом: Nye J.S. Soft Power: the Means to Success in World Politics. N.Y., 2004; Hurrell A. Hegemony, liberalism and global order: what space for would be great powers? // International Affairs, 2006, Vol.82, #1, January, p. 1-21.
 
[5] Жижек С. Ирак: История про чайник. М., 2004, с.32.
 
[6] См. об этом: Snyder J. Imperial Temptations // The National Interest, Spring, 2003, №71, pp.29-40.


Читайте также на нашем сайте:
 
 
 



Опубликовано на портале 17/03/2008



Мнения авторов статей могут не совпадать с мнением редакции

[ Главная ] [ Карта портала ] [ Поиск ] [ Наши авторы ] [ Новости Центра ] [ Журнал ]
Все права защищены © "Перспективы", "Фонд исторической перспективы", авторы материалов, 2011, если не обозначено иное.
При частичной или полной перепечатке материалов ссылка на портал "Перспективы" обязательна.
Зарегистрировано в Роскомнадзоре.
Свидетельство о регистрации средства массовой информации: Эл № №ФС77-61061 от 5 марта 2015 г.

Яндекс.Метрика