Главная Карта портала Поиск Наши авторы Новости Центра Журнал

Природные ресурсы - основной источник инвестиций в модернизацию машиностроения и обеспечение обороноспособности страны

Версия для печати

Специально для сайта "Перспективы"

Юрий Болдырев

Природные ресурсы - основной источник инвестиций в модернизацию машиностроения и обеспечение обороноспособности страны


Болдырев Юрий Юрьевич - автор серии книг «Русское чудо – секреты экономической отсталости», бывший заместитель председателя Счетной палаты РФ, член Совета Федерации РФ, начальник Контрольного управления Президента РФ.


Природные ресурсы - основной источник инвестиций в модернизацию машиностроения и обеспечение обороноспособности страны

Сфера нефтегазового сервиса – жизненно важный стратегический «мостик» между природными ресурсами и иными важнейшими отраслями экономики, производителями высокотехнологичного оборудования. Эта сфера безусловно должна остаться под полным стратегическим контролем России на ее территории, а также, применительно к российским производителям соответствующих услуг, пользоваться вне России такой же поддержкой государства, какой в своей экспансии на внешних рынках пользуются ключевые зарубежные компании.

После пятнадцати лет реформирования российской экономики зависимость всей нашей социально-экономической системы от практически единственного экспортного товара – сырья, прежде всего нефти и газа, лишь продолжает усугубляться. В качестве ключевого препятствия реформированию экономики и отказу от сырьевой ориентации, как правило, представляется недостаточно привлекательный инвестиционный климат и слишком высокий уровень инфляции, что и не позволяет осуществлять масштабные инвестиции в экономическое развитие: в модернизацию высокотехнологичных производств и создание новых, оснащенных самыми современными техникой и технологиями, предприятий.
Правительство (а в последние годы – и правящее большинство в парламенте) на протяжении всех этих лет отказывается вкладывать средства в модернизацию машиностроения и высокотехнологичных производств, объясняя это неэффективностью государственных капиталовложений, а также идеологической недопустимостью возврата к государственной экономике. Но в то же время расчет на частные инвестиции также не оправдывается.
Казалось бы, в этих условиях необходимо срочно принимать решения о механизмах обеспечения инвестиций. Причем, не о механизмах теоретически обоснованных, «правильных» по всем канонам либеральной экономической теории, но фактически не действующих. Нет – о реальных механизмах и источниках инвестирования, которые в наших конкретных условиях гарантировали бы переоснащение и перевооружение нашей промышленности и ее выход на качественно новый уровень. Ведь без этого уже во вполне близкой и обозримой перспективе наше научное и технологическое отставание станет столь значимым и необратимым, что никакие бюджетные вложения в вооруженные силы и специальную (отдельную) оборонную промышленность, включая ныне растущий оборонный заказ, тем не менее, уже не смогут обеспечить защиту от прямой внешней агрессии. Но никаких необходимых масштабных мер правительством не предпринимается.
Более того, ясного и честного анализа истинных причин отсутствия необходимых инвестиций в наше машиностроение, за исключением констатации все еще недостаточной степени макроэкономической стабилизации и слишком высокого уровня инфляции, также не приводится.
Каковы же эти причины на самом деле? Прежде всего, необходимо признать, что инфляция как таковая сама по себе непреодолимым препятствием для инвестирования не является. Правда, при условии, если включены специальные механизмы, обеспечивающие возможности получения инвесторами прибыли, перекрывающей инфляцию и процент по кредиту. Механизмы создания таких условий хорошо известны из опыта США времен Рузвельта, Бразилии, Чили и ряда других стран. Но у нас эти механизмы категорически не используются – как будто бы они никому не известны. И как будто бы мы никуда не спешим и у нас есть неограниченные временные возможности просто подождать, когда инфляция сама по себе опустится до некоторого уровня, благоприятного для инвестирования в высокотехнологичные сектора экономики.
Но, во-первых, инвестиции в ряд других секторов экономики, прежде всего, в сырьевой сектор, все-таки осуществляются. Значит, дело не в общих экономических условиях, точнее, не только в них, но в принципиальных дефектах межсекторального регулирования экономики, что и делает инвестиции в одни сектора – выгодными, а в другие, причем, не второстепенные, а жизненно важные, – невыгодными.
Во-вторых, инфляция сама по себе при нынешней экономической политике опустится не скоро, в том числе и прежде всего потому, что в стране продолжает проводиться политика целенаправленного повышения внутренних цен на энергоносители и топливо для транспорта. И все утверждения правительства о том, что цены на энергоносители и топливо не играют решающей роли в инфляции, являются и прямым обманом, и признаком очевидного отказа от учета такого важнейшего фактора инфляции, как фактор психологический. Ведь при стремительном росте цен на топливо никто попросту не желает «отстать»: рост цен, соответствующий как минимум росту стоимости топлива, закладывают в свои планы все производители и продавцы любых товаров, имеющие хотя бы минимальные возможности для этого. А таких возможностей в монополизированной экономике, в которой категорически не признается необходимость государственного регулирования рентабельности монополистов (включая монополистов локальных) более чем достаточно.
Фактически же основные препятствия для кредитования промышленности банками лежат отнюдь не в сфере недостаточного ограничения инфляции, но совсем в иных сферах:
а) в системе регулирования кредитно-банковского сектора, позволяющей банкам сравнительно безбедно жить и без масштабного кредитования реального сектора экономики, в частности, высокотехнологичных секторов экономики, получать от своих операций (в том числе, по развернутому по всей стране воистину грабительскому потребительскому кредитованию недостаточно задумчивых или плохо учивших в школе арифметику граждан) прибыльность более прибыльности реального сектора экономики;
б) в отсутствии надлежащего регулирования баланса между различными секторами высоко монополизированной экономики и отсутствии регулирования рентабельности различных секторов национальной экономики, вследствие чего в отраслях-монополистах – поставщиках сырья реальная прибыль зашкаливает зачастую за сто процентов годовых и даже в "белой бухгалтерии" не опускается ниже 25-30 процентов, что, во-первых, перетягивает свободные финансовые ресурсы именно в эту сферу и, во-вторых, содержит в себе часть прибыли, которая при надлежащем межсекторном балансе должна была бы оставаться в перерабатывающих и высокотехнологичных секторах и, соответственно, делать  их более притягательными для инвестиций;
в) в отсутствии гарантированного или хотя бы высоковероятного долгосрочного спроса-заказа на производимую продукцию высокотехнологичных секторов экономики.
На последнем факторе стоит остановиться подробнее.
В условиях, когда на мировом рынке вполне достаточно продукции того или иного вида, выпускаемой в массовом масштабе, в частности высокотехнологичной продукции машиностроения, создание новых производств и инвестирование в них для частных инвесторов целесообразно только в расчете на конкретную потребительскую нишу и явные конкурентные преимущества. Применительно к государству, имеющему свой собственный внутренний рынок, но отставшему по тем или иным причинам в развитии такого производства, главным конкурентным преимуществом, позволяющим новому производству встать на ноги и окупить инвестиции, является защита (как минимум, временная) этого внутреннего рынка от экспансии внешних производителей. Без этого долгосрочные инвестиции в создание новых высокотехнологических производств, при прочих равных, в принципе невозможны. Тем более, если речь идет о сложной и дорогостоящей продукции, требующей значительных начальных инвестиций в разработку и производство – в этом случае защита соответствующего внутреннего рынка должна быть особенно жесткой, долговременной и, главное, гарантированной.
Эти основы экономики на самом деле прекрасно понимают и признают (хотя и не публично) в мире все. И именно поэтому на пресечение самой возможности проведения развивающимися государствами вытекающей из этих «азов» политики направлена деятельность значительного числа влиятельных международных организаций, таких как прежде всего ВТО, Всемирный банк и др.
Но при выборе стратегии экономического развития Россия до сих пор следовала и продолжает следовать в фарватере требований подобных организаций и интересов, представляемых их учредителями и наиболее влиятельными в них силами.
И ключевая проблема для России заключается не только в том, что при продолжении нынешнего курса она обречена на дальнейшее научно-технологическое отставание. Проблема в том, что период отставания России не может быть долгим и, тем более, вечным: по мере усугубления отставания неминуемо стремительное нарастание угроз суверенитету государства, жизни и благополучию его граждан.
При этом источник и масштаб перспективных угроз должен оцениваться никоим образом не исходя из нынешних взаимоотношений с соседями и иными государствами мира и, тем более, не исходя из каких-либо идеологических представлений и личных взаимоотношений между лидерами. Существуют объективные факторы и столь же объективно обусловленное давление этих факторов, которое неминуемо будет подталкивать окружающие нас государства к проведению совершенно определенной политики в отношении нашей страны.
Ключевыми здесь являются три объективных фактора в их совокупности:
а) продолжающееся развитие ряда развитых стран и регионов (США, ЕС, Япония) и ускоренное развитие ряда развивающихся государств (Китай, Индия, Юго-Восточная Азия), являющихся потребителями внешних (не имеющихся в достаточном количестве на их территории) природных ресурсов;
б) принципиальная ограниченность ключевых, важнейших природных ресурсов, включая энергоресурсы, наиболее необходимых для сохранения нынешних темпов экономического развития указанных государств и регионов;
в) наличие у России колоссальных запасов полезных ископаемых, в том числе, энергоресурсов, делающих страну по суммарным запасам этих ресурсов первой в мире кладовой полезных ископаемых.
К этим трем объективным факторам следует добавить еще четвертый - субъективный: фактическое позиционирование России в мире (и готовность по факту реальной экономической политики довольствоваться этой ролью и в дальнейшем) не как обеспеченного ресурсами и самодостаточного центра высокотехнологического развития, а лишь как поставщика ресурсов для окружающего мира.
Совокупность указанных факторов превращает Россию из субъекта в объект глобальной мировой политики, формирует выраженную мотивацию всех без исключения мировых центров развития на дальнейшее ограничение возможности ее (России) собственного научного и технологического развития, на ее экономическое, научно-технологическое и оборонное ослабление и, в конечном счете, на взятие российского природно-ресурсного потенциала под свой полный контроль. Именно за это, если и не ведется сейчас, то непременно (при неизменности нынешних тенденций в нашем положении) будет вестись в ближайшее время глобальная борьба между основными центрами силы в мире.
Уже сегодня соотношение сил описывается совсем просто: ежегодный военный бюджет США - более 500 млрд. долларов; военный бюджет России - лишь порядка 25 млрд. долларов. Тем не менее, с учетом прежних достижений еще советского периода, прежде всего, остатков ракетно-ядерного потенциала, до сих пор использовались лишь сравнительно мирные по форме способы взятия нашего природно-ресурсного потенциала под внешний контроль. Но из того, что заинтересованные силы в отношении нас ранее действовали только такими методами, никоим образом нельзя делать вывод, что только этими методами и будут ограничиваться в дальнейшем.
В цепи сравнительно «мирных» событий в этом ряду (за исключением, разумеется, поддержки разрушения СССР и выраженной поддержки политических сил в России, фактически представляющих в этом ключевом вопросе интересы США и Запада) - следующие ключевые звенья:
- разработка и лоббирование проектов «соглашений о разделе продукции» в отношении российских месторождений полезных ископаемых, начатая еще в советский период;
- указ президента Ельцина, разрешавший заключать такие соглашения, подписанный почти сразу после переворота 1993 года;
- лоббирование администрацией США и организацией PAF ("Нефтяной совещательный форум") через администрацию президента, правительство и Государственную Думу законопроекта "О соглашениях о разделе продукции" в 1994-95 гг., закончившееся на том этапе отклонением Советом Федерации (первым, выборным его составом) уже принятого Думой закона (допускавшего небывало нецивилизованные механизмы доступа транснациональных корпораций к национальным природным ресурсам) и его существенной корректировкой; в качестве компромисса было разрешено разрабатывать месторождения, по которым соглашения уже подписаны (хотя они были подписаны в нарушение действовавших законов), в соответствии с нормами этих соглашений («Сахалин-1», «Сахалин-2» и перед самым введением закона в действие было подписано соглашение по Харьягинскому месторождению).
Соответствующие законопроекты и соглашения направлены не просто на обеспечение возможности участия западных (в широком понимании, включая Японию) транснациональных корпораций в разработке тех или иных месторождений. Фактически речь идет о взятии наших месторождений под полный контроль - о переходе регулирования потока энергоресурсов от национального государства к получателям ресурсов. Кроме того, параллельно решалась еще одна стратегическая задача: обеспечение заказа на оборудование своему машиностроению и, что еще важнее, лишение соответствующего заказа машиностроения российского.
При этом, важно подчеркнуть, что основные производства для нефте- и газодобычи, переработки и транспортировки - это производства двойного назначения: одни и те же предприятия производят и газоперекачивающие насосы, и двигатели для гражданских и военных самолетов и ракет; и плавучие или стационарные буровые платформы, и танкеры и подводные лодки. Содержание отдельной оборонной промышленности, не подпитываемой системно и целенаправленно гражданскими заказами - это сегодня роскошь, которую не могут себе позволить даже самые развитые и богатые государства в мире. И тем более это совершенно непозволительная роскошь для России.
Таким образом, наша задача здесь очевидна: обеспечить первоочередное развитие и перевооружение нашей промышленности, производящей оборудование для нефте- и газодобычи, переработки и транспортировки (и это никак не требует государственных инвестиций, а требует лишь определенной экономической политики в интересах этого перевооружения), и на этой основе - поддержание и дальнейшее развитие оборонной промышленности, необходимой, в том числе, для сохранения нашего суверенного контроля за собственными природными ресурсами.
Осознавая проблему, законодатель неоднократно обращался к этому вопросу, и в частности, специальными поправками, внесенными в 1997 году в закон "О соглашениях о разделе продукции" (СРП), установил обязанность недропользователя закупать не менее 70 процентов товаров и услуг по проектам СРП у российских производителей. Но фактически эта норма не стала работать, и никак не в силу ее "принципиальной неэффективности", как утверждают ее критики. Напротив, норма принуждения к инвестированию в российское машиностроение (то есть в производства, независимо от государственной принадлежности собственника, расположенные на российской территории) не заработала всерьез только по одной причине: на протяжении десяти лет, прошедших с момента ее принятия, высшие должностные лица страны постоянно демонстрировали ее временный характер и собственную приверженность альтернативным "либеральным" рецептам экономического развития, заявляли о скорой ее отмене. Более того, спустя несколько лет в закон была внесена даже специальная поправка, указывающая, что после вступления России в ВТО норма о протекции российскому машиностроению прекратит свое действие. Кто же в этих условиях станет инвестировать в российское машиностроение?
Следует отметить, что, несмотря на вполне адекватную и национально ориентированную риторику, высшее руководство страны продолжает вести страну к вступлению в ВТО на предложенных нам ныне условиях, вообще не предполагающих возможности какой-либо защиты нашего машиностроения в указанной сфере. Более того, еще до вступления в ВТО периодически, якобы в интересах нашего развития и модернизации производств, принимаются решения о временной отмене ввозных пошлин на оборудование, которое у нас не производится (как раз сейчас такая норма опять действует). Но при таком подходе и, судя по всему, имеющихся неформальных кулуарных договоренностях о периодичности подобных мер, соответствующее оборудование никогда и не будет у нас производиться, так как инвестировать в создание соответствующих производств в такой ситуации никто не станет.
Конкуренты же нашей "оборонки" обеспечены как военными заказами НАТО, так и гражданскими заказами практически для всей мировой авиации, значительной части мирового судостроения, а также для почти всего мирового нефтегазового сервиса и даже для недропользования на территории России.
Мы добываем как можно больше нефти и газа, чтобы продать их за рубеж и получить побольше долларов, которые затем ... отправляем снова на Запад. Да, политика создания и поддержания максимальных объемов валютных резервов может быть более или менее адекватной для сравнительно небольших государств или государств, испытывающих необходимость в массированных закупках зарубежных товаров, в частности, сырья для своей промышленности (например, Китаю нужны доллары для закупки нефти и газа). Но в условиях нарастающей нестабильности мировой финансовой системы и основной мировой резервной валюты, в условиях, когда основной центр эмиссии этой валюты (США) прилагает усилия к беспрецедентному наращиванию запасов именно того, что мы ему за эту валюту продаем - энергетических ресурсов, подобная политика России может рассматриваться лишь как самоубийственная, ориентированная исключительно на решение задач, стоящих перед другим государством - США.
На саммите "Россия - ЕС" весной 2006 г. президент Путин заявил о необходимости корректировки сути торгово-экономических взаимоотношений между Россией и ЕС: вместо нынешней схемы "энергоресурсы - за деньги" он предложил другую: "энергоресурсы - за высокие технологии". Но партнеры России из Евросоюза приняли подобное требование в штыки и категорически его отвергли. После чего, и это существенно для понимания ситуации, российские СМИ перестали даже упоминать о подобной инициативе нашего президента - как будто этой инициативы и не было, и как будто и без того все замечательно.
Оптимистично настроенные по отношению к нынешней российской власти российские наблюдатели ожидали повторения или развития этих идей в ходе летнего «энергодиалога» на саммите "восьмерки" в Петербурге, тем более, что именно по инициативе России это мероприятие было посвящено как раз вопросам энергобезопасности. Как будет трактовать энергобезопасность российский президент: как бесперебойное обеспечение ресурсами Запада в интересах лишь Запада (включая гарантии беспрепятственного транзита) или же и как выстраивание механизмов, гарантирующих безопасность (в широком смысле этого понятия) также и экспортеров энергоресурсов, предполагающих инструменты и их развития, включая передачу им Западом современных технологий, распространение которых ныне целенаправленно ограничивается? Но никаких следов представления и защиты этой ключевой для экспортеров энергоресурсов позиции за стены Константиновского дворца не вышло.
Тем не менее все более и более тревожные «звонки» со стороны Запада в отношении России стали поступать почти сразу. Достаточно напомнить о категорическом непризнании референдума в Приднестровье и его результатов; о противодействии Европы покупке российскими организациями более весомого, нежели нынешние 5 процентов, пакета акций корпорации, контролирующей европейский аэрокосмический консорциум (чьи самолеты, наряду с «Боингами», мы закупаем в ущерб развитию собственного авиапрома); о непризнании Японией решения российского суда в отношении браконьеров, задержанных в районе южных Курил; о грузинских событиях, корни которых и основные решения по которым, по-видимому, негрузинского происхождения; и, наконец, о прибалтийском саммите НАТО, на котором недвусмысленно была выражена готовность рассматривать «энергетический шантаж» как агрессию против члена этого военного союза…
В этих условиях оценивать речь нашего президента в Мюнхене как «агрессивную», неспровоцированную или, тем более, неадекватную по сути реальному положению дел в мире, разумеется, совершенно неуместно.
Российская власть приняла решение об отмене результатов экологической экспертизы проекта "Сахалин-2». В результате цепи последовавших шагов контроль за проектом перешел к Газпрому. Стало ли это реакцией на очевидные демонстративно недружественные шаги по отношению к нашей стране? Оснований для подобных действий было достаточно и без того. Так или иначе, стратегические месторождения Сахалина на нынешнем этапе вернулись под российский контроль, и это, при всей, скажем мягко, шероховатости выбранного метода, тем не менее, все-таки хороший признак.
Напомню: отчет Счетной палаты по результатам проверки реализации соглашений «Сахалин-1» и «Сахалин-2», проведенной в 1999 году, содержит данные о серьезных и грубых нарушениях соглашений недропользователями, бесконтрольности и бездеятельности уполномоченных органов власти РФ. В отчете приводятся также оценочные (расчетные) данные об ущербе России от разработки соответствующих месторождений на основе подписанных соглашений о разделе продукции (по сравнению с вариантом их разработки на основе общего национального лицензионного режима): ущерб федеральному бюджету за весь период действия соглашений – 52 млрд. долларов США; ущерб всей бюджетной системе – 62 млрд. долларов США. И это при расчетах в ценах 1999 года, в несколько раз более низких, нежели нынешние. В более поздних отчетах Счетной палаты также неоднократно фиксировались нарушения соглашений и российских законов и нанесение существенного ущерба Российской Федерации.
Разумеется, подписанные соглашения, фактически ратифицированные парламентом (специальная оговорка в законе «О соглашениях о разделе продукции») должны российской стороной выполняться. В то же время, регулярно выявляемые нарушения со стороны недропользователей и требований соглашений, и российских законов, а также сам принципиально кабальный характер этих соглашений могли явиться основанием для российской власти действовать по иному сценарию. Россия могла бы поставить в соответствующих международных судах вопрос о корректировке этих соглашений, что мировая практика в определенных случаях допускает. Правда, для самой постановки вопроса о кабальности этих соглашений необходимо было бы предварительно провести серьезное беспристрастное расследование всего процесса подготовки и подписания российской стороной этих соглашений и привлечь виновных к уголовной ответственности. К сожалению, шанс создать такой прецедент и тем самым предупредить тех, кто готов и далее распродавать национальные интересы направо и налево, опять упущен. А без жестких шагов, без подобных прецедентов вряд ли можно рассчитывать на наведение всерьез порядка в такой жизненно важной для страны сфере, как недропользование.
Особое внимание необходимо обратить не только на права разработки наших месторождений полезных ископаемых, но и на то, чьими силами эта разработка будет осуществляться, то есть, на такой сегмент нашего рынка высоких технологий, как нефтегазовый сервис (одной и функций которого, кстати, и должно быть обеспечение заказами на оборудование своего, российского производителя).
До начала 90-х годов прошлого века лидерами нефтегазового сервиса в мире были СССР и США. Российские компании работали в Китае, Вьетнаме, Индии, Ираке, Египте, Алжире, Кубе, Югославии и др. Сегодня же, в условиях нашего фактического отказа от какой-либо государственной политики в этой важнейшей сфере, активизировались как ключевые транснациональные корпорации - мировые монополисты, так и даже китайские компании, работающие ныне уже более чем в 30 странах.
В этих условиях необходимо, чтобы органы государственной власти страны и Совет безопасности (как важнейший консультативный орган в сфере своей компетенции) обратили внимание на процесс агрессивного поглощения российского рынка сервисных услуг в сфере недропользования основными иностранными компаниями - мировыми монополистами, прежде всего, Schlumberger, Halliburton, Baker Hughes.
В настоящее время иностранными компаниями контролируется уже более 30 процентов российского сервисного рынка, а по таким ключевым сегментам этого рынка, как бурение, их доля достигает 48 процентов. И это при том, что ежегодный объем этого рынка в России весьма значителен даже в чисто денежном выражении и приближается к 10 млрд. долларов.
Существенно здесь также то, что этот сектор является безусловно стратегическим. И соответствующие транснациональные компании в своей политике по захвату ключевых мировых рынков пользуются мощной, в том числе неформальной, поддержкой администрации США (достаточно напомнить, что вице-президент США Р.Чейни тесно связан с компанией Halliburton, кроме того, в западную прессу неоднократно просачивались сообщения о связях Schlumberger с ЦРУ). В то же время, вопреки реальной значимости этого сектора, правительство РФ недавно исключило основные российские геофизические и сервисные компании из списка стратегических, тем самым был открыт доступ к скупке этих активов подставными компаниями, тесно связанными с указанными основными мировыми монополистами в этой сфере.
Если в ближайшее время политика в этой сфере не будет пересмотрена, совершенно реальной станет угроза потери независимости России в вопросах самообеспечения рядом стратегически важных природных ресурсов, а также доступа иностранных компаний к до сих пор сохранившимся уникальным отечественным технологиям. При этом никакой автоматической передачи современных западных технологий России, разумеется, ожидать не приходится. И в условиях, когда ежегодные расходы ключевых транснациональных компаний на НИОКР составляют, по оценкам российских экспертов, порядка 150-500 млн. долл., а суммарные расходы на НИОКР наших геофизических компаний, в значительной степени лишенных заказов, а значит и перспектив, сейчас не достигают и 3 млн. долл., отставание России в вопросах научно-технологического обеспечения распоряжения собственными же природными ресурсами может стать необратимым.
* * *
Подведем итог выше изложенному: несмотря на вполне адекватную патриотическую, зачастую даже и воинственную риторику власти, проводимая ныне экономическая политика прямо противоречит этой риторике и не соответствует задачам, стоящим перед Россией, прежде всего, задаче интенсивного высокотехнологичного развития и укрепления оборонного потенциала страны. И важно еще раз подчеркнуть, что одни лишь государственные фонды и заказы (включая разделение «стабилизационного» фонда и выделение из него фонда «будущих поколений», даже если эти деньги и будут целиком направлены на инвестиции в промышленность) здесь не достаточны.
Никакого иного источника внешних и внутренних инвестиций в перевооружение своего машиностроения, сопоставимого по объемам с тем, что можно получить от поворота собственных природных ресурсов на гарантирование заказов отечественному машиностроению, в обозримой перспективе России ожидать не приходится.
Потребность наиболее развитой части мира в наших природных ресурсах позволяет нам отказаться от принятия к исполнению тех правил мировой торговли, которые специально для того и созданы, чтобы развитые могли на основе свободного рынка потреблять чужие природные ресурсы, но одновременно не допускать передачи в обмен собственных высоких технологий и ограничивать скорость экономического развития поставщиков сырья.
Прецедент Норвегии и Китая, сумевших, используя собственные природные богатства, обеспечить заказы собственному машиностроению, позволяет утверждать, что возможность такой политики у России есть не только теоретически, но и практически.
Проведение указанной экономической политики, прямо противоречащей тем интересам Запада, которые они не без оснований считают жизненно важными, требует от России поддержания и развития своего оборонного потенциала, что, в свою очередь, невозможно без жесткой протекционистской политики в отношении отраслей промышленности, способных выпускать продукцию двойного назначения. Прежде всего - в отношении производства оборудования для нефте- и газодобычи, переработки и транспортировки (а также, авиационной промышленности, судостроения и т.п.).
Сфера нефтегазового сервиса – жизненно важный стратегический «мостик» между природными ресурсами и иными важнейшими отраслями экономики, производителями высокотехнологичного оборудования. Эта сфера безусловно должна остаться под полным стратегическим контролем России на ее территории, а также, применительно к российским производителям соответствующих услуг, пользоваться вне России такой же поддержкой государства, какой в своей экспансии на внешних рынках (в том числе, ныне на российском) пользуются ключевые американские компании.


Читайте также на нашем сайте:
 
 
 


Опубликовано на портале 27/03/2007



Мнения авторов статей могут не совпадать с мнением редакции

[ Главная ] [ Карта портала ] [ Поиск ] [ Наши авторы ] [ Новости Центра ] [ Журнал ]
Все права защищены © "Перспективы", "Фонд исторической перспективы", авторы материалов, 2011, если не обозначено иное.
При частичной или полной перепечатке материалов ссылка на портал "Перспективы" обязательна.
Зарегистрировано в Роскомнадзоре.
Свидетельство о регистрации средства массовой информации: Эл № №ФС77-61061 от 5 марта 2015 г.

Яндекс.Метрика