Главная Карта портала Поиск Наши авторы Новости Центра Журнал

Кавказское измерение ШОС: саммит в Душанбе и будущее организации

Версия для печати

Специально для сайта «Перспективы»

Сергей Лузянин

Кавказское измерение ШОС: саммит в Душанбе и будущее организации


Сергей Геннадьевич Лузянин – доктор исторических наук, профессор МГИМО (У) МИД РФ, главный научный сотрудник ИДВ РАН, президент Фонда поддержки востоковедческих исследований.


Кавказское измерение ШОС: саммит в Душанбе и будущее организации

Реакцию ШОС на события августа 2008 г. и воздействие кавказского конфликта на перспективы организации анализирует профессор МГИМО Сергей Лузянин. На обтекаемых формулировках Душанбинской декларации сказалось неформальное влияние Китая, который пока не готов активно оппонировать США, ЕС, ОБСЕ и другим западным структурам. Но что не смогли официально заявить руководители центральноазиатских стран в формате ШОС, прозвучало в рамках заседаний ОДКБ. Были осуждены действия Тбилиси в Южной Осетии и высказана полная поддержка политики России в регионе. Югоосетинский кризис объективно усилил взаимодействие ШОС и ОДКБ: обе организации все более рельефно выступают в качестве сил, сдерживающих Запад и его планы расширения НАТО на Восток.

28 августа 2008 г. в столице Таджикистана Душанбе состоялось 8-е заседание Совета глав государств Шанхайской организации сотрудничества (ШОС), на котором был принят блок из 5 документов, в том числе:
1) Душанбинская декларация;
2) Совместное коммюнике;
3) Соглашение о порядке организации и проведения совместных антитеррористических учений государствами-членами Шанхайской организации сотрудничества;
4) Соглашение о сотрудничестве между правительствами государств-членов Шанхайской организации сотрудничества в борьбе с незаконным оборотом оружия, боеприпасов и взрывчатых веществ;
5) Меморандум об основах партнерских отношений между Межбанковским объединением Шанхайской организации сотрудничества и Евразийским банком развития.
 
Реакция ШОС на кавказский кризис. Позиция Китая
Определяющим фоном саммита ШОС оказались события на Кавказе – агрессия Грузии в отношении Южной Осетии, ответные военные и международно-политические действия Москвы, завершившиеся, как известно, признанием российским руководством независимости Южной Осетии и Абхазии. Кроме обычной тематики борьбы против терроризма, религиозного экстремизма, национального сепаратизма, развития экономического и гуманитарного сотрудничества, перед ШОС встала задача определиться в оценке действий России на Кавказе. Последнее было особенно сложным, учитывая наличие национально-территориальных проблем у одного из ведущих государств организации – Китая (Тайвань, Тибет и Синьцзян [1]), а также сложившихся торгово-экономических и инвестиционных связей КНР и Казахстана с США и Грузией. Исходя из Устава ШОС, организация не может в коллективном формате (6 государств) признавать или не признавать де-юре независимость новых международных субъектов. Этот вопрос выведен на уровень двусторонних отношений каждого члена организации. Поэтому официальное признание «шестеркой» независимости Южной Осетии и Абхазии ни накануне саммита, ни в ходе его секретариатом на рассмотрение не ставилось. Другое дело, что форум должен был в той или иной форме выразить свое отношение к происшедшему на Кавказе.
Центральным документом, в котором отражена позиция ШОС по поводу югоосетинских событий, стала Душанбинская декларация из 14 пунктов. В  п. 3 говорится: «Государства-члены ШОС выражают глубокую озабоченность в связи с недавно возникшей напряженностью вокруг югоосетинского вопроса и призывают соответствующие стороны путем диалога мирно разрешать существующие проблемы, прилагать усилия к примирению и содействию переговорам. Государства-члены ШОС приветствуют одобрение 12 августа 2008 года в Москве шести принципов урегулирования конфликта в Южной Осетии и поддерживают активную роль России в содействии миру и сотрудничеству в данном регионе» [2].  
 Другими словами, в пункте 3 сформулирована поддержка российских действий, хотя и в достаточно сдержанной форме. Возможно, российское руководство ожидало более четко выраженной поддержки – например, публичного осуждения членами ШОС агрессии Грузии в отношении Южной Осетии или фиксации в документах саммита факта геноцида в отношении осетинского народа со стороны грузинских войск, их неприемлемых действий против российских миротворцев. Однако формулировки оказались обтекаемыми, без детализации.
По всей вероятности, тут сказалось неформальное влияние КНР, которая пока не готова активно оппонировать США, ЕС, ОБСЕ и другим организациям в данном вопросе. Несмотря на идеологические и политические «нестыковки» по проблемам прав человека и в связи с сохранением в КНР (де-факто) однопартийной системы, отношения с Западом у Китая глубже и системнее, чем у России, – как на уровне ВТО (КНР - член этой организации с 1998 г.), так и на уровне двусторонних торгово-экономических связей. Часть западных экспертов даже считает, что конфликт России с Грузией отдалит Китай от России и что Пекин ради выгод российско-китайского партнерства не рискнет «стратегически ссориться с США» и остальным западным миром [3]. Подобный прогноз вряд ли оправдан. Сложившийся формат российско-китайского стратегического партнерства имеет свою высокую цену и выгоден обеим сторонам. Однако очевидно, что Китай будет избирательно поддерживать российские инициативы на Кавказе, исходя из собственных долговременных интересов. Конфликтная модель развития не вписывается в стратегию «мирного, гармоничного возвышения» Китая, который имеет масштабные энергетические и инвестиционные интересы в каспийской зоне и выстраивает соответствующие отношения с государствами каспийского и сопредельных регионов (Азербайджаном, Грузией, Туркменистаном и другими).
В рамках ШОС китайское руководство после 2004 г.  выдвигало большое число инициатив, отдавая приоритет экономическому сотрудничеству. Югоосетинские же события объективно работают на усиление традиционных направлений, связанных с военно-политической деятельностью ШОС, активизацией Регионального антитеррористического центра (РАТЦ), проведением совместных учений. Такая эволюция Китай не вполне устраивает  – по его мнению, ШОС в основном выполнила задачи борьбы против «трех зол» (терроризм, экстремизм и национальный сепаратизм) и теперь может сосредоточить усилия на социально-экономической стороне. Если военная составляющая организации под влиянием кавказского кризиса будет усиливаться, участие Китая в ШОС потеряет коммерческую мотивацию.
Позиция Китая на саммите была отражена в речи Председателя КНР Ху Цзиньтао, озаглавленной "Совместное построение гармоничного региона, характеризующегося долгосрочным миром и общим процветанием". Китайский лидер призвал членов ШОС сплотиться воедино, в полной мере реализовать Договор о долгосрочном добрососедстве, дружбе и сотрудничестве, активизировать стратегические консультации и укрепить политическое взаимодоверие во имя защиты мира и стабильности в регионе, а также в целях взаимной выгоды. Однако более акцентированная поддержка России была выражена в ходе двусторонней беседы российского президента Дмитрия Медведева и председателя Ху Цзиньтао, состоявшейся накануне саммита. Китайский руководитель отметил, что действия Грузии явились отражением провокационной политики Запада по расширению НАТО и действия России в ответ на это были совершенно адекватными [4].
Часть центральноазиатских экспертов отмечает, что Душанбинская декларация (особенно п. 3) стала компромиссом между Москвой и Пекином в оценке югоосетинских событий, а суть реакции других стран-участниц заключалась в скрытой поддержке позиции Китая. По словам известного киргизского политолога М. Иманалиева, «отличие Душанбинской декларации от предыдущих заключается в том, что она является компромиссным документом… По наиболее острому для России вопросу, имеющему отношение к конфликту на Кавказе, центральноазиатские государства как бы оказались на стороне Китая. Совершенно очевидно, что эти страны полностью солидаризировались с позицией Китая, хотя известно, что в кулуарах и непубличных беседах центральноазиатские лидеры активно поддерживали Россию» [5]. Тем не менее выражение «как бы оказались на стороне Китая» предполагает, видимо, признание более сложного и богатого нюансами характера ситуации и возможность ее различных  интерпретаций.
 
Узбекские и таджикские интерпретации
Вопрос о степени близости стран центральноазиатского региона к Китаю или России следует рассматривать в контексте не столько югоосетинских событий, сколько ключевых приоритетов деятельности ШОС.
В выступлении президента Узбекистана Ислама Каримова много и справедливо говорилось о неиспользованных экономических ресурсах организации, необходимости уделять первостепенное внимание социально-экономическому прогрессу, вопросам занятости населения, роста уровня жизни, которые и являются «важнейшим источником укрепления внутренней стабильности и безопасности каждой из наших стран и региона в целом» [6]. Эти акценты на задачах, С этими задачами в принципе согласны все члены ШОС, но акцент на их приоритетности для организации указывает на большую близость Ташкента к Пекину, чем к Москве.
Со своей стороны, президент Таджикистана Эмомали Рахмон сказал, «что ключевым направлением нашей деятельности будут оставаться вопросы укрепления мира и безопасности в зоне ответственности ШОС…. Контртеррористическая составляющая ШОС имеет солидную базу и серьезный потенциал. Важным инструментом в борьбе против терроризма, сепаратизма и экстремизма стала Региональная антитеррористическая структура ШОС. Считаем целесообразным развивать и обогащать сотрудничество с заинтересованными региональными организациями, а также с ООН и ОБСЕ. Это касается и такого вопроса, как борьба с незаконным оборотом наркотиков. Очевидно, что из года в год она обостряется, продолжая оставаться самой серьезной угрозой нашему региону. Героиновую агрессию можно остановить только коллективными усилиями. ШОС наряду с ООН должна стать центральным звеном в противодействии этому злу» [7]. Мнение таджикского лидера ближе к российской трактовке приоритетов ШОС, чем к китайской. Борьба ШОС против перечисленных вызовов и угроз полностью совпадает и с национальными стратегиями безопасности России и стран Центральной Азии.
 
Афганистан. Нужно ли помогать западной коалиции?
Неоднозначной выглядит афганская проблема. Известно, что в 2007 г. была организована работа контактной группы «ШОС – Афганистан», велся мониторинг ситуации. На саммите в Душанбе по проблеме Афганистана подробно высказался узбекский президент И. Каримов. Он, в частности, сказал, что «несмотря на огромные усилия руководства и правительства Афганистана и предпринимаемые меры со стороны международных коалиционных сил по поддержанию мира в Афганистане, ситуация, к сожалению, имеет тенденцию к ухудшению. Динамика развития ситуации в Афганистане со все большей очевидностью свидетельствует, что только за счет использования вооруженных сил, военных средств и за счет роста милитаризации проблему Афганистана нельзя решить. …Складывающаяся ситуация диктует необходимость коренного пересмотра подходов к решению афганской проблемы. По нашему твердому убеждению, основным приоритетом должно стать оказание целенаправленной экономической помощи Афганистану, строительство и формирование экономической и социальной инфраструктуры, обеспечение занятости населения, решение острейших проблем борьбы с бедностью. …Важным инструментом достижения этих целей может явиться возврат к успешно действовавшей в середине 90-х годов под эгидой ООН контактной так называемой «Группы 6+2» по Афганистану, <если преобразовать ее> в «Группу 6+3», включив в ее состав, с учетом современных реалий, наряду с государствами-соседями, Россией и США также и НАТО» [8].
Фактически в выступлении узбекского президента содержались два важных посыла: 1) констатация ошибочности военного решения проблемы Афганистана со стороны Международных сил содействия безопасности (МССБ) и необходимости перехода к диверсифицированной политике, включающей мирные переговоры со всеми этноконфессиональными группами афганского общества, оказание экономической помощи и проч.; 2) призыв к возрождению проекта переговоров и консультаций в формате 6+2 в его новом варианте 6+3 (то есть 6 сопредельных с Афганистаном государств + США, НАТО, Россия).
Эти инициативы, внесенные И. Каримовым еще на саммите НАТО в Бухаресте (май 2008 г.), до российско-грузинского конфликта имели реальную перспективу развития и могли внести в процесс внутриафганского урегулирования новые ресурсы и мотивацию. После фактического прекращения работы Совета Россия – НАТО и ряда официальных заявлений российского представителя в НАТО Дмитрия Рогозина о свертывании контактов с этой организацией, включая сотрудничество по Афганистану (транзит невоенных грузов и др.), проект И. Каримова о создании широкой коалиции для мирного диалога объективно выходит за рамки действий России. Так что по афганскому направлению для ШОС остаются традиционные подходы: борьба против наркоугрозы, идущей из Афганистана, проведение специальной конференции, деятельность контактной группы.
В итоге узбекские предложения не были в полной мере учтены. В Душанбинской декларации (п. 12) записано: «Фактором, осложняющим обстановку в регионе, являются внешние вызовы и угрозы безопасности. Развитие ситуации в Афганистане, расширение масштабов наркотрафика, трансграничная организованная преступность обуславливают необходимость укрепления взаимодействия, в том числе в создании совместных механизмов анализа, предотвращения и реагирования на такие вызовы и угрозы. Главы государств считают важным, чтобы Международные силы содействия безопасности (МССБ), действующие в Афганистане по мандату Совета Безопасности ООН, повысили внимание к задаче противодействия производству и контрабанде афганских наркотиков во взаимодействии с правительством Исламской Республики Афганистан, соседними и другими заинтересованными странами. ....Главы государств подчеркивают необходимость в рамках усилий на афганском направлении активизировать работу Контактной группы ШОС – Афганистан, начать практическую подготовку к созыву под эгидой ШОС специальной конференции по Афганистану для обсуждения вопросов совместного противодействия терроризму, незаконному обороту наркотиков и организованной преступности» [9].
 
Иранская дилемма для ШОС. Принимать или не принимать?
Не первый год ведутся разговоры о расширении ШОС за счет стран-наблюдателей (Иран, Пакистан, Индия, Монголия). Эксперты даже составили  некий «топ-лист» наиболее вероятных кандидатов на вхождение, в котором на первом месте значится Иран, на втором Пакистан, далее – Индия и Монголия. Как известно, в Душанбе иранский президент Махмуд Ахмадинежад был единственным из всех участников, кто открыто поддержал Россию и осудил действия США. На саммите было принято решение создать специальную группу для изучения вопроса о снятии моратория на расширение организации и для разработки механизма принятия новых членов, а также ввести промежуточный статус «партнер по диалогу», позволяющий отдельным странам-наблюдателям более активно участвовать в проектах ШОС совместно с постоянными членами.
Несмотря на некоторую формализацию процесса расширения, интрига «кто же будет первым?» осталась. В кулуарах саммита и среди части экспертов не раз звучала идея включения в состав ШОС Ирана. Например, киргизский политолог профессор Александр Князев считает, что Иран следует принять в организацию с «условием контроля над его ядерной программой» [10]. Вокруг иранской заявки идет столкновение интересов отдельных государств – членов ШОС, причем Китай, видимо, – основное препятствие на пути интеграции Тегерана в организацию. Несмотря на прекрасные китайско-иранские торгово-экономические и политические  отношения, Пекин не хотел бы усиления конфликтности и непредсказуемости вокруг ШОС, которое неизбежно произойдет после вступления в нее Ирана. Таджикистан, наоборот, вероятнее всего, заинтересован в полномасштабном иранском участии. В российском руководстве сложилось два диаметральных подхода: 1) поддержка иранской заявки - сторонников этой позиции достаточно много не только в Государственной Думе, но и среди высших чиновников администрации президента; 2) сохранение «статус-кво». Пока, с учетом югоосетинского кризиса, обострившего и без того непростые отношения России с Западом, доминирует вторая точка зрения.
Таким образом, на сегодняшний день просматриваются два сценария расширения ШОС: 1) консервативный, при котором будет возрастать активность стран-наблюдателей, а также будущих стран – партнеров по диалогу; 2) радикальный, при котором в состав постоянных членов ШОС войдет Иран, что неизбежно вызовет региональный кризис, дальнейшее обострение российско-американских и американо-иранских отношений.
Последний сценарий теоретически возможен лишь при условии резкого обострения китайско-американских отношений и корректировки внешнеполитической стратегии КНР, а это маловероятно.
 
Водно-энергетический прорыв
Очевидным прогрессом стало единогласное решение саммита по водно-энергетическому вопросу. Проблема водопользования – одна из ключевых не только для экономики региона, но и в плане его безопасности и стабильности. Известна, например, болезненная реакция Ташкента на строительство в Таджикистане Рагунской ГЭС, водохранилище которой при высоте плотины 335 метров может вместить 13,3 кубических километра воды, а сама станция – достичь мощности 3600 МВт. Как считают узбекские эксперты, ее строительство позволит Таджикистану не только производить дешевую электроэнергию ($0,0283 за кВт/ч) и расширить орошаемые площади, но и контролировать поступление воды в Сурхандарьинскую и Кашкадарьинскую области Узбекистана, что создаст предпосылки для очередного водно-энергетического конфликта [11]. Имеются и другие конфликтные ситуации в сфере водопользования в Центральной Азии. До саммита в Душанбе ШОС дистанцировался от данной проблемы, переводя ее в сферу ответственности ЕврАзЭС. Сегодня Китай, Россия и центральноазиатские страны готовы совместными усилиями взяться за урегулирование «водных противоречий».
 
* * *
5 сентября 2008 г. в Москве прошел саммит Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ) [12], который фактически развил идеи Душанбинского форума ШОС. Что не смогли официально сказать руководители стран-участниц в формате ШОС, они декларировали в рамках заседаний ОДКБ. Были осуждены действия Тбилиси в Южной Осетии и высказана полная поддержка политике России в регионе. В отличие от ШОС, проект ОДКБ более системно и глубоко сконцентрирован на сфере безопасности, являясь региональной военно-политической структурой. Однако на работе этой организации сказывается не только коллективный интерес семи государств к поддержанию безопасности в регионе, но и заметно возросшая роль России в развитии двусторонних военно-технических, энергетических и торгово-экономических связей с каждым из участников проекта [13].
Югоосетинский кризис объективно усилил комплексное взаимодействие ШОС и ОДКБ. В условиях обострения ситуации в мире обе организации все более рельефно выступают в качестве сил, сдерживающих Запад и его планы расширения НАТО на Восток.
 
Примечания
 
[1] Китай столкнулся с активизацией национальных движений в Восточном Туркестане (СУАР). Главную опасность представляли уйгуры, опиравшиеся на многочисленную диаспору в Казахстане (150 тыс. человек), Киргизии (по разным оценкам, от 50 до 300 тыс.) и Узбекистане (более 100 тыс.). Организации местных уйгуров действовали в этих странах весьма активно, однако к середине 1990-х годов их деятельность в рамках «Шанхайской пятерки» (а с 2001 г. – ШОС) была прекращена.
 
[2] Душанбинская декларация ШОС, 28 августа 2008 г. //http://russian.people.com.cn/31519/6489025.html#
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
[11] В ОДКБ (Ташкентский договор 1992 г.) на сегодняшний день входят: Россия, Казахстан, Белоруссия, Армения, Узбекистан, Таджикистан, Кыргызстан.
 
[12] Россия с участниками ОДКБ имеет особый (льготный) режим военно-технического сотрудничества, оказывает существенную помощь в создании национальных армий, военных инфраструктур. На территории Кыргызстана, Таджикистана и Армении расположены российские военные базы. Накануне саммита ОДКБ состоялся визит российского премьера Владимира Путина в Узбекистан, где был подписан ряд выгодных для Ташкента соглашений, – в частности, соглашения о новой закупочной (рыночной) цене на узбекский газ, равной 307 долл. США за 1 тысячу куб. м, о строительстве нового газопровода из Узбекистана в Россию (параллельно действующей ветке Средняя Азия – Центр), о добыче газа российскими компаниями на территории Узбекистана. 2 сентября 2008 г. ЛУКОЙЛ объявил о плане инвестировать до 5 млрд долл. в газовые месторождения Узбекистана в течение семи лет, что позволит Узбекистану добывать до 12 млрд куб. м газа в год. Одновременно подписаны соглашения России с Белоруссией – по льготным ценам на российский газ и о кредите в размере 2 млрд долл. США. Имеется ряд взаимовыгодных соглашений России с Казахстаном, Арменией, Кыргызстаном и Таджикистаном, связанных с экономической и военно-технической кооперацией.


Опубликовано на портале 15/09/2008



Мнения авторов статей могут не совпадать с мнением редакции

[ Главная ] [ Карта портала ] [ Поиск ] [ Наши авторы ] [ Новости Центра ] [ Журнал ]
Все права защищены © "Перспективы", "Фонд исторической перспективы", авторы материалов, 2011, если не обозначено иное.
При частичной или полной перепечатке материалов ссылка на портал "Перспективы" обязательна.
Зарегистрировано в Роскомнадзоре.
Свидетельство о регистрации средства массовой информации: Эл № №ФС77-61061 от 5 марта 2015 г.

Яндекс.Метрика