Главная Карта портала Поиск Наши авторы Новости Центра Журнал

Беспрецедентная президентская кампания во Франции

Версия для печати

Специально для портала «Перспективы»

Екатерина Нарочницкая

Беспрецедентная президентская кампания во Франции


Нарочницкая Екатерина Алексеевна – ведущий научный сотрудник ИНИОН РАН, директор Центра исследований и аналитики Фонда исторической перспективы, главный редактор журнала и портала «Перспективы», кандидат исторических наук.


Беспрецедентная президентская кампания во Франции

Президентская кампания 2017 г. не только побила рекорды Пятой республики по числу сюрпризов, скандалов и непредсказуемости. Она беспрецедентна во многих отношениях и особенно интересна тем, что она может сказать о французском обществе и государстве, о трендах французской и европейской политики. Даже независимо от итогов голосования, эта избирательная кампания как таковая имеет шансы занять особое место в истории Франции ХХI в.

Стенограмма онлайн-лекции, прочитанной 21 апреля 2017 г. в Фонде исторической перспективы

Президентскую предвыборную гонку – 2017 уже не раз называли исключительной, беспрецедентной, непредсказуемой, скандальной, шокирующей и т.п. Но прежде чем рассмотреть, чем же она так знаменательна, вспомним некоторые общие данные.

Франция со времен де Голля имеет полупрезидентский режим, и выборы главы государства – самый важный избирательный процесс в политической жизни этой страны. Президент в V Республике избирается прямым всеобщим голосованием в два тура. Начиная с 2002 г. эти выборы проходят раз в пять лет, так же как и выборы в Национальное собрание. Такая синхронизация не случайна: парламентские выборы, проводимые вслед за избранием президента, призваны закреплять тот расклад сил, который фиксируют президентские выборы, и таким образом способствовать эффективной работе ветвей власти, обеспечивая главе государства парламентское большинство.

Во Франции несколько десятков партий, но в парламенте представлены пять-шесть партийных блоков, и соответственно фракций. Причем доминируют две силы, далеко опережающие все остальные по числу мест в органах власти разных уровней, имеющие мощный партийный аппарат и наибольшее количество членов. Это правые (фактически правоцентристы), главная партия этого блока носит сейчас название «Республиканцы»; и левые (левоцентристы), в лице Социалистической партии, в правительственной коалиции с которой находится небольшая Радикальная левая партия.

Рис. 1. Распределение мест между фракциями в Национальном собрании после выборов 2012 г.

01.jpg

То есть во Франции уже давно сложилась де-факто двухпартийная система. И начиная как минимум с 70-х годов, центральную интригу на выборах президента неизменно составляло соперничество двух партийных тяжеловесов – правоцентристов и социалистов. Именно кандидаты от двух этих лагерей всегда ожидаемо выходили во второй тур. Исключением отчасти стал 2002 г., но это был эпизод, после которого все вернулось на круги своя. А вот в этот раз все пошло с самого начала совсем иначе.

Чтобы понять, почему так случилось, необходимо иметь представление о контексте -- о том, чем характеризовалась ситуация во Франции в последние годы. Я выделила бы примерно 10 основных проблемных факторов – маркеров этой ситуации.

Прежде всего, это колоссальное и практически всеобщее недовольство президентством Франсуа Олланда. Причем огромное разочарование ощущается даже среди электората самой соцпартии. Олланд побил все рекорды непопулярности. Его рейтинги, которые и в основном-то не превышали 20 с лишним процентов (за исключением отдельных моментов), к концу президентства опустились до 11–12%, а были случаи, когда опросы фиксировали и 4%.

Второй фактор – это серьезные экономические и структурные проблемы застарелого и долговременного характера. Рост ВВП в последние годы составлял всего 1,1% – весьма низкий показатель. Госдолг перевалил за 96%. Конечно, ситуацию во французской экономике не стоит излишне драматизировать, она все-таки была и остается лучше, чем в те же годы в Греции или в Италии. Но французы сравнивают себя не с Грецией и даже не с Италией, а прежде всего, с Германией и Великобританией. А отставание от немцев – вообще давно болезненная тема для французов.

На фоне экономической стагнации ухудшилась социальная ситуация. Безработица превысила 10%. С 2012 г., с предыдущих выборов, она увеличилась на 700 тыс. человек. Притом уровень безработицы среди молодежи намного выше – 25% и больше. Молодым французам стало очень трудно получить постоянную работу, повсеместное распространение получили временные трудовые контракты.

Положение молодежи очень проблемно и в более широком смысле. В сегодняшней Франции, как и в некоторых других европейских странах, молодежь периодически называют новым «потерянным поколением». Пару лет назад было проведено репрезентативное исследование, основанное на опросах, кажется, 15 тыс. человек, -- так его результаты стали шоком: оказалось, что 2/3 молодых французов пессимистически оценивают свое будущее, а три четверти думают об экспатриации, то есть эмиграции.

Еще один фактор – проблемы безопасности, которые стали чрезвычайно актуальны, а именно угроза радикального исламизма и терроризма. Во Франции уже почти полтора года действует чрезвычайное положение. Кстати, после алжирской войны его вводили всего один раз, в 2005 г., в связи с громкими беспорядками в иммигрантских пригородах. Теперь оно вновь введено в ноябре 2015 г. после беспрецедентных для Франции по своим масштабам терактов в Париже и с тех пор постоянно продлевается -- увы, не без оснований. В 2016 г., как вы помните, произошли новые, шокирующе жестокие нападения: крупнейшая трагедия 14 июля в Ницце и другие. Не далее как вчера о серьезности террористической угрозы напомнил теракт на Елисейских полях.

Опросы общественного мнения показывают, что в первую очередь французское общество волнуют безработица, безопасность и терроризм – три эти проблемы являются главными для 80% и более французов.

Следующий капитальный фактор – иммиграция. По официальным данным, иммигрантов во Франции насчитывается 7,6 млн человек. Их доля в общей численности населения здесь выше, чем в Германии и Великобритании. Причем это формальные данные, далеко не в полной мере отражающие масштаб проблемы. Угроза терроризма тесно связана с иммиграционным вопросом, но далеко его не исчерпывает. Порождаемые массовой иммиграцией проблемы пронизывают все сферы и особенно остро ощущаются в таких областях, как социальные расходы госбюджета и идентичность, особенно в связи с массовым притоком мигрантов из арабо-мусульманских стран.

Еще один очень важный момент – это ощутимое напряжение и раскол общества в сфере ценностей, культуры, образования, в том, что во Франции называют «социетальными вопросами». Напомню, что закон об однополых браках, который был принят в период президентства Олланда, вызвал мощное протестное движение, охватившее более миллиона человек.

В более широком смысле, во Франции в последние годы много говорят и пишут об упадке, деградации, это стало заметным мотивом настроений и общественной мысли. На эту тему выходят десятки книг, ведутся дискуссии даже на телевидении.

Одним из главных трендов является растущее разочарование в европейском проекте. Настроения евроскептицизма никогда еще за всю историю Евросоюза не были столь сильны. В самые последние годы этому весьма поспособствовали доминирование Германии в Евросоюзе и кризис беженцев.

Прогрессирует раскол между элитой и обществом. Недоверие и раздражение французов по отношению к политическому классу (как и к ведущим СМИ) проявляются постоянно. Опросы показывают, что 70-90% не доверяют политическим партиям и парламентариям, в обществе созрел запрос на обновление политического класса.

Накопление протестного потенциала ощущается уже не только в тех группах, которые традиционно активны на социальной и политической сцене, но и в толще населения, в той среде, которую иногда называют «молчаливым большинством».

И, наконец, еще одна характерная тенденция последних лет, безусловно, связанная и со всеми предыдущими пунктами, – это поступательный подъем несистемной партии, Национального фронта. НФ, существующий уже несколько десятилетий, реформировался под руководством Марин Ле Пен. Она демонстративно отмежевалась от своего отца, основателя партии, – Жан-Мари Ле Пена – и заметно преуспела в стратегии дедемонизации имиджа НФ. По количеству голосов, полученных на региональных и европейских выборах последних лет Национальный фронт, действительно, имеет основания считаться, как на том настаивает Марин Ле Пен, первой партией Франции. Например, в Европарламенте, выборы в который проходят по пропорциональной системе, у НФ самая большая группа депутатов среди французских партий – 22. В то же время в Национальном собрании у НФ всего одно место. Еще одно место занимает депутат от более широкого объединения, ядром которого является Национальный фронт, оно было создано в последние годы и называется Объединение темно-синих. Таким образом, можно говорить, что еще до выборов 2017 г. во Франции сложилась некая трехполюсная конфигурация политических сил, но при этом третья сила осталась практически не представленной в системе, на уровне органов власти Пятой республики.

Таблица 1

02.jpg

Вот на таком непростом и своеобразном фоне и развернулась нынешняя избирательная кампания.

Первоначально выдвинули свои кандидатуры и собирали необходимые подписи примерно 40 человек. Во Франции надо собрать 500 подписей выборных лиц, чтобы претендовать на официальный статус кандидата в президенты. В итоге – кто-то не собрал, кто-то снял свою кандидатуру, кого-то не утвердили. Официально претендентами на высший пост в стране стали 11 кандидатов.

Рис. 2

1000000.jpg

Ход кампании заслуживает того, чтобы проследить его основную канву, попутно поговорив о главных кандидатах, их программах и особенностях этой предвыборной гонки. Она точно могла бы стать сценарием остросюжетного политического детектива. Я бы ее представила как пьесу в трех актах – с прологом и пока еще неизвестным эпилогом.

В прологе ожидалось, что в первом туре выборов основная борьба развернется между Марин Ле Пен и двумя главными кандидатами – от социалистов и от Республиканцев. Собственно, интрига сводилась к тому, кого именно выставят социалисты – президента Франсуа Олланда или премьера Манюэля Вальса, и кто пойдет от Республиканцев – Ален Жюппе или бывший президент Николя Саркози. Считалось, что кандидат от правых, учитывая непопулярность Олланда и в целом правления социалистов, обойдет левого соперника и выйдет во второй тур.

Вторым фаворитом первого тура изначально считалась Марин Ле Пен, «несистемный» кандидат – это первое уникальное отличие этой кампании от всех предшествующих, такого не было никогда. В 2002 г. Жан-Мари Ле Пен вышел во второй тур, но абсолютно никто этого не ожидал, и затем он потерпел поражение с разгромным счетом: более 80% проголосовали во втором туре за Жака Ширака. Теперь же опросы давали Марин Ле Пен 27% и даже больше (до 30%) в первом туре, и таким образом ее выход во второй тур выглядел практически гарантированным.

Новый сезон, в сентябре 2016 г., лидер НФ начала с еще большей смены стилистики, риторики и самой программы в сторону респектабельности и умеренности. Что представляет из себя новая президентская программа Марин Ле Пен? Она отличается от программы 2012 г. и большей компактностью, и содержательно. Ключевая идея – восстановить независимость и национальный суверенитет, законодательный, валютно-финансовый, территориальный, экономический. При этом предполагается уже не денонсация договоров Евросоюза со стороны Франции, а проведение общенародного референдума о выходе из ЕС. Но практически планируется вынести на референдум вопрос о выходе из зоны евро. Также М. Ле Пен намерена вывести Францию из интегрированной военной организации НАТО, что в свое время сделал де Голль.

В политической сфере предлагается ввести пропорциональную избирательную систему, которая лучше представляет соотношение сил в стране и закрепить роль референдумов (разрешив их проведение в том числе по инициативе граждан). Также в программе сделан очень сильный акцент на роли государства, прежде всего, в экономике. «Государство-стратег» – вот понятие, которым оперирует Национальный фронт. Но все-таки этатизма в новой программе Ле Пен меньше, чем это было свойственно НФ раньше. В прежней президентской программе, например, слово «государство» упоминалось 200 раз, а в новой – всего 14.

Ключевое значение придается реиндустриализации страны путем государственной поддержки реального сектора национальной экономики. Запланированы налоговые льготы предприятиям, снятие административных барьеров. Выдвигается принцип экономического патриотизма и «разумного протекционизма». Есть, конечно, и блок социальных мер – поддержка малоимущим, снижение тарифов на газ и электричество и т.п. Обещано снижение ряда налогов и для физических лиц. Убраны два положения, которые многих отпугнули в 2012 г.: о регрессивном увеличении налогов на высокие доходы и крупные капиталы и о национализации (о национализации упоминается вскользь)

Кроме того, М. Лен Пен настаивает на необходимости внести в Конституцию право на защиту национального культурного наследия и национальной культурной идентичности.

Предлагается целый комплекс жестких мер по ограничению иммиграции, в том числе: сокращение притока легальных мигрантов, который сейчас составляет 200 тыс. человек в год, до 10 тыс.; дополнительный сбор с работодателей за найм иностранной рабочей силы; высылка всех нелегалов и лишение их права на натурализацию, бесплатное образование и бесплатную медицинскую помощь (кроме как по жизненным показаниям). В настоящее время даже нелегально находящиеся в стране мигранты на все это имеют право и им пользуются. Высылке подлежат все иностранцы, осужденные за совершение преступлений или имеющие связи с радикальными исламскими группами, занесенные в так называемый «список S». (Кстати, Фийон после вчерашнего теракта (20 апреля) тоже заявил, что в случае избрания вышлет всех иностранцев, фигурирующих в этом списке.) По мнению Марин Ле Пен, реформа иммиграционной политики позволит бюджету сэкономить за пять лет в общей сложности более 60 млрд евро.

Свою программу Марин Ле Пен считает «альтернативой ультралиберализму глобалистских партий и антикапитализму ультралевых». Так или иначе, но выход ее во второй тур с этой программой прогнозировался как наиболее вероятный на протяжении всей кампании. А вот все остальные первоначальные прогнозы были очень быстро поломаны.

В первом акте избирательной кампании главным событием стали открытые первичные выборы кандидатов от обеих главных партий. Именно праймериз, – по аналогии с американской системой, выборы с участием всех желающих участвовать избирателей, а не просто партийные съезды, должны были определить кандидатов. Первичные выборы являются еще одним очень важным новшеством этой избирательной кампании. Во Франции они проводились в 2012 г. только социалистами и экологистами и никакого особого значения тогда не имели.

Чем мотивировалось решение проводить праймериз? С одной стороны, в них видели акт демократии, поскольку, действительно, такие выборы увеличивают состязательность, предоставляют бόльший выбор избирателям и позволяют установить их настроения. С другой стороны, к нововведению подталкивало кризисное состояние самих главных партий, ощущавшееся еще до начала избирательной кампании, поскольку и там, и там отсутствовал «естественный лидер». Последнее было особенно заметно у правых, они погрязли во внутренних распрях. Но и в Соцпартии рекордная непопулярность президента оставляла открытым вопрос, кто же должен представлять партию.

Первичные выборы состоялись у правых и центра в ноябре, а у социалистов – в январе и вроде бы имели успех. Они действительно привлекли немало избирателей, более 4 млн в первом случае и почти 1,5 млн во втором, и прояснили позицию заинтересованного электората. Но к консолидации партий они не привели, а наоборот, как мы увидим, стали катализатором внутреннего распада в обоих лагерях.

Дело в том, что итоги первичных выборов оказались сенсационными и опрокинули все прогнозы на обеих сторонах политического поля. У правоцентристов с огромным перевесом победил не Николя Саркози и не Ален Жюппе, которым прочили победу, а Франсуа Фийон, бывший премьер, опытный, давно известный политик, занимавший разные министерские и парламентские посты. Рейтинг его еще за 2,5 месяца до первичных выборов не превышал 11%. Но с началом нового политического сезона в сентябре, Фийон повел себя несколько неожиданно. Решительно и довольно ярко он выдвинул лозунг разрыва с политикой предшествующего периода, имея в виду далеко не только правление социалистов.

Главная цель, буквально сформулированная Фийоном, – остановить упадок страны, вернуть судьбу Франции в ее собственные руки. Последнее, как вы понимаете, связано с членством Франции в Европейском союзе. При этом у Фийона речь шла не о том, чтобы выходить из ЕС, а о том, чтобы изменить сам Евросоюз, поднять в нем роль межгосударственных начал -- в логике модели, в которой мыслил Европу Шарль де Голль.

Кроме того, Фийон в качестве безусловного приоритета подтвердил ценность французской национальной идентичности, культуры, исторического наследия и преемственного исторического сознания. Не побоялся он сказать о христианских корнях Франции, и о том, что сам он практикующий католик, а для этого во Франции политику надо иметь немало мужества. (Практикующие католики составляют примерно 10% населения). Фийон даже дал понять, что не исключает коррекцию закона об однополых браках, не отмену, но коррекцию.

Кроме того, он довольно радикально выступил против продолжения прежнего иммиграционного курса и иммиграционной идеологии. В программе Фийона четко сказано, что Франция не нуждается в иммиграции с демографической точки зрения, а ее экономическое и социальное положение не позволяет ей принимать новых мигрантов на достойных условиях. Поэтому Франция намерена, во-первых, восстановить контроль над собственных границах (что не практикуется в зоне Шенгена), с одной стороны, и добиваться реальной интеграции (все больше буксующей) тех мигрантов, которые уже находятся на ее территории, с другой стороны. Как он подчеркнул, Франция – нация, и она вправе выбирать, кто может в нее влиться, и требовать подчинения своим законам и обычаям. «Наше национальное единство требует иной миграционной политики», –заявил Фийон. В сходном ключе с Марин Ле Пен он предложил внести в Конституцию принцип иммиграционных квот, которые должны ежегодно пересматриваться; восстановить иммиграционный суверенитет и, если нужно, пересмотреть директивы ЕС, которые противоречат этому суверенитету; отменить социальные пособия для недавно прибывших мигрантов и выплачивать их только после двух лет пребывания, ограничить для них бесплатную медицинскую помощь.

В экономической части программы Фийон объявил «революцию здравого смысла» и предложил фактически своего рода мобилизационный проект либерального плана. Прежде всего он настаивает на сокращении государственных расходов, бюджетного дефицита и госдолга за счет, например, сокращения 500 тыс. госслужащих (всего их порядка 7-8 млн), поскольку главное, по словам Фийона, -- это не допустить финансового коллапса. Далее, планируется снизить налоги на предприятия и отчасти на физических лиц, а в перспективе довести налогообложение бизнеса во Франции, которое сейчас находится на рекордно высоком уровне среди всех промышленно развитых стран, до среднеевропейского уровня, то есть до 25%. Также среди предложений Фийона – серьезные изменения в трудовом кодексе, который он считает необходимым сократить, дебюрократизировать, оставив там только базовые положения, остальные же правила диверсифицировать в зависимости от сферы, отрасли и от договоренности работников с работодателями. Все это, по его расчетам, а расчеты у него, как он утверждает, очень солидные и подробные, должно поднять экономическую активность и обеспечить более динамичный рост, с доведением ВВП до 1,8%. Надо сказать, что эта экономическая и социальная части программы, конечно, довольно непопулярны и спорны. В основном они импонируют рационально мыслящим французам и правым избирателям с относительно высокими доходами. В большинстве своем французы не готовы к сокращению государственных гарантий в социальной сфере, они к ним очень привыкли, и конкурентоспособность в экономике их волнует меньше, чем размер собственной зарплаты и соцпакет. Тем более соперники вовсю обвиняют Фийона в намерении разрушить социальную сферу.

Очень важные изменения Фийон предложил в международной сфере. Прежде всего, это выразилось в том, как именно он сформулировал приоритетные принципы внешней политики. Первое – позиционирование Франции как «независимой державы и балансира» в международных отношениях. (Как постоянный член СБ ООН, Франция, говорит Фийон, должна вести диалог со всеми.) Второе, Франция является лояльным, но независимым союзником США и оценивает новую администрацию Трампа (а избрание Трампа Олландом и значительной частью политической элиты Франции было встречено нескрываемо негативно) будет по ее решениям. Третье, Франции необходимо восстановить диалог и отношения доверия с Россией, которая «должна вновь стать одним из ее ведущих партнеров». Четвертое, требуется вернуть внешнеполитическую автономию и свободу решений, сконцентрироваться на защите интересов Франции и борьбе с угрозой терроризма.

Такой программы от Фийона в общем-то никто не ожидал, хотя его голлисткие тяготения были известны – когда-то давно он голосовал против Маастрихтского договора, которым было положено начало переходу европейского строительства в формат преимущественно наднациональной интеграции. Но независимо от личных взглядов Фийон всегда был или выглядел человеком системным, он оставался в тени сначала Ширака, потом – Саркози и никогда не шел против течения. И вдруг он пошел против тренда – ведь такая программа означает, конечно, разворот по многим пунктам, геополитическим и ценностным. Его лозунг “rupture”, то есть разрыва с предшествующей политикой, конечно, можно трактовать по-разному, в том числе как сугубо риторический и тактический прием. Но, по крайней мере, Фийон создал впечатление, что он может попытаться произвести разворот – вернуть французскую внешнюю политику в русло голлизма, изменить вектор развития Евросоюза, усилив там межгосударственные начала, защищать национальную идентичность, культурную, ценностную, историческую преемственность, провести красные линии в духовных, культурных, этических инновациях, в социальном инжиниринге.

Это сразу же оценили избиратели, прежде всего правоконсервативные. Отсюда, на мой взгляд, его внезапный взлет и успех. А что касается политического класса – как это могло быть воспринято даже в его собственном партийном лагере? Ведь большинство республиканцев идейно принадлежит к мейнстриму, мейнстримную же позицию прежде всего представлял Аллен Жупе, которому прочили роль фаворита предстоящих выборов и будущего президента. Для этого большинства партии Республиканцев и вообще для всех сил, представляющих глобалистский европеистский проект, мейнстрим, заявка Фийона на разворот в политике и его победа на праймериз просто не могли не стать шоком. И в правоцентристском лагере, конечно, пошли трещины.

Неожиданный поворот приняли события и на левом фланге. Олланд с его рекордно низким рейтингом объявил, что не будет вообще выставлять свою кандидатуру – это опять-таки беспрецедентно, такое впервые фиксируется в истории Пятой республики, чтобы действующий президент, отбывший всего один срок и находящийся в добром здравии, сам отказался от выдвижения своей кандидатуры. Более того, первичные выборы в итоге выиграл не премьер-министр Вальс, а Бенуа Амон.

Кто такой Бенуа Амон? Бывший министр образования, который в 2014 г. ушел в отставку в знак протеста против неолиберального крена в политике Олланда и выступал с критикой социально-экономического курса правительства слева. Амон прославился идеей «универсального дохода»: он предложил выплачивать всем французам независимо от возраста и прочего 750 евро в месяц.
Позже, когда все кругом закричали, что это абсолютная утопия, бюджет это никак не потянет, Амон сократил сумму до 600 евро и предложил платить ее вначале только малоимущим -- тем, кто имеет менее 2200 евро чистыми дохода в месяц. (В 2013 г., например, таких было 30% всех французов, или 2/3 работающих по найму, то есть примерно 15 млн человек, тоже немало.) Говорить о программе Амона подробнее я не буду, потому что она во многом совпадает с программой другого, более интересного левого кандидата Жан-Люка Меланшона, на котором мы еще остановимся.

Что показала победа Амона над премьер-министром Вальсом? Прежде всего, рост левого протеста в стране и, конечно, глубокий кризис в Социалистической партии. Кризис Соцпартии, невиданный с 1969 г., – это то, чем увенчалось, помимо ухудшения ситуации во Франции, президентство Олланда. Партия оказалась раздираема противоречиями между двумя типами левого социалистического проекта, левой идеологии. Первый – реформистский, социал-либеральный, вполне системный, скорее левоцентристский, чем левый проект. Это линия Соцпартии со времен Франсуа Миттерана, которую продолжали Лионель Жоспен и Франсуа Олланд. Вальс в ходе кампании не раз подчеркивал это, именуя такой курс политикой «ответственного правления». Но избиратели в ходе праймериз отдали голоса за возвращение к другому проекту, действительно левому, который возвращает приоритет исконно левых ценностей и принципов, таких как защита малоимущих.

Причем в соцпартии и в левом электорате есть еще одна линия раскола – по вопросам глобализации, европейской интеграции, иммиграции, национального суверенитета, культуры. Ее Амон не представляет. Он, как Олланд и Вальс, если не в большей степени, чем они, является глобалистом, европеистом и прогрессистом. Глобализм левых имеет свои отличия от глобализма либерального, но это именно глобализм и революционный ценностный прогрессизм. Амон, например, выступил с лозунгом «гибридной, метисированной, современной, открытой Франции» и заявил, что проект Фийона архаичен, а сам Фийон – «традиционал» и «реакционер». Но есть во французской левой среде и другая линия, ее можно назвать «левосуверенистской». В соцпартии эту линию в какой-то мере представляет Арно Монтебур. Он, между прочим, тоже занял на праймериз очень неплохое место – третье по итогам первого тура, но потом поддержал Амона, который ближе ему в социально-экономических вопросах.

В целом же итоги первичных выборов показали общую радикализацию настроений в стране и очень поляризовали расклад на выборах. Победили кандидаты, которые олицетворяли, с оговорками, идеологические полюса системных партий, а не партийное большинство. Ведь и Фийон, и Амон представляют не доминирующие течения двух главных партий, а именно полюса – правоконсервативный и праволиберальный полюс на правоцентристском поле и левый полюс на левоцентристском. Эта ситуация тоже беспрецедентна для французской президентской кампании. Причем и Фийон, и Амон -- не самые выигрышные кандидаты с точки зрения последующего объединения голосов правых и левых во втором туре против Марин Ле Пен.

Кампания, таким образом, показала еще одну черту предвыборной ситуации во Франции -- кризис центризма как способа примирить идеологические полюса в социально-экономическом плане, и консолидировать на компромиссной основе общество. Неслучайно несколько позже известный центрист Франсуа Байру, достаточно популярный политик, успешно выступивший на выборах 2007 г., за которым стоит, по всем оценкам, не менее 5-7% избирателей, счел за лучшее не выдвигаться.

Но это не все. Что такое центризм в странах сегодняшнего Запада не с формально-партийной, а с главной точки зрения, то есть исходя из сути проводимой политики? Это сердцевина мейнстрима – неолиберального и леволиберального. Поэтому кризис центризма означает, конечно же, и кризис мейнстрима последних десятилетий. Интересно, что и так называемые малые кандидаты в президенты Франции, у которых невысокий рейтинг, тоже все до одного так или иначе являются антимейнстримными, они тоже представители протеста.

Теперь о событиях второго «акта пьесы». Фийон, чье предстоящее избрание президентом выглядит делом почти решенным (на волне триумфальной победы в праймериз его рейтинг взлетает примерно до 30%, а во втором туре его перевес над Марин Ле Пен гарантирован), буквально за два дня оказывается в эпицентре грязнейшего скандала. С подачи газеты Canard Enchaîné его обвиняют в том, что в течение 15 лет его жена Пенелопа была фиктивно трудоустроена в качестве помощника Фийона-депутата и незаконно получила порядка 900 тыс. евро. Потом следуют новые обвинения, связанные с летней практикой детей Фийона, с гонорарами и даже с его пиджаками. Весь этот поток компромата с его юридическими последствиями и медийный шум вокруг него тоже делают кампанию 2017 г. абсолютно неординарной, а именно самой грязной и самой скандальной во всей французской истории.

Случаи использования черного пиара были и раньше, достаточно вспомнить дело с алмазами Бокассы, которое инкриминировали Жискару д‘Эстэну и которое сыграло свою роль в его поражении в 1981 г. Но с таким накалом и в таких обстоятельствах кампания не велась никогда. И репортажи СМИ, и экспертные дебаты в течение месяца концентрировались главным образом на этом скандале, почти совсем игнорируя обсуждение программы. (Против Марин Ле Пен тоже было выдвинуто сходное обвинение в фиктивном трудоустройстве ее помощницы, но она не стала обращать особого внимания, воспользовалась своим правом не являться для дачи объяснений на стадии предварительного расследования.)

Беспрецедентным было, помимо поведения СМИ, поведение судебных органов. Впервые финансовая прокуратура Франции нарушила неписанную традицию не реагировать на компромат и обвинения в правонарушениях, вбрасываемые против кандидатов менее чем за три месяца до выборов. На это раз судебная власть фактически вмешалась в предвыборный процесс и действовала просто с невероятной для Франции скоростью – информацию по делу собирали в экстренном порядке, а обычно на это там уходят даже не месяцы, а годы. При этом известно, что у Олланда есть связи в финансовой прокуратуре, в этом же подозревают и некоторые издания, поддерживающие другого кандидата – Э. Макрона. Встал вопрос – правомочно ли такое поведение судебных органов.

Но так или иначе то, что произошло, стало для Фийона катастрофой. Эффект усилился еще и долго копившимся раздражением французов в адрес политиков с их привилегиями, с их вообще не лучшей репутацией – в коррупционных делах и нарушениях закона были замешаны и Саркози, и Жюппе, и Ширак, и многие другие. Во Франции, например, широко циркулируют слухи о саудовских и катарских деньгах, которыми подкупаются самые высокие французские лица. Надо сказать, что ранее, на стадии праймериз, сам Фийон поднял проблему морально-юридической чистоты политиков, намекая на том этапе на Саркози. И теперь все это обыгрывалось не в его пользу, как и тот факт, что он пообещал снять свою кандидатуру в случае, если на него падет тень. В общем Фийон стал объектом морального линчевания, в том числе и всеми остальными кандидатами.

В принципе компрометирующие сведения, связанные в том числе с финансами, появлялись и в отношении других кандидатов, например, Э. Макрона, но эти сюжеты продолжения не нашли. Разговоры на многочисленных политических ток-шоу вращались вокруг «Пенелопгейта» (по имени жены Фийона). Рейтинги Фийона упали, примерно на 10-12 пунктов. Все заключили, что Фийон политически конченная фигура и во второй тур его выход крайне мало вероятен. От него стали публично отрекаться многие однопартийцы, прежде всего сторонники Жюппе и Брюно Ле Мэра. В один день от Фийона отреклись 250 депутатов, в другой – более 30 политтехнологов покинули его штаб. Звучали предложения срочно выдвинуть другую кандидатуру от Республиканцев, запустить так называемый «план В», но дело до этого все-таки не дошло. Фийон же отказался снимать свою кандидатуру и заявил, что будет сражаться до конца, а Ален Жюппе после колебаний в итоге отклонил предложение пойти на прямой раскол и стать альтернативным кандидатом от правых и центра.

Параллельно в фокус медийного внимания, причем благожелательного либо нейтрального, попадает другой кандидат – Эмманюэль Макрон, который удивительно быстро выходит на второе, а затем и первое место в рейтингах. Феномен Макрона – тоже нечто новое для французских избирательных кампаний. Макрон, самый молодой кандидат в президенты, (ему 39 лет) -- выпускник элитных высших школ, Sciences Po и Национальной школы администрации (ЭНА). Начал он свою карьеру финансовым инспектором, затем работал в банке Ротшильда (Rothschild & Cie Banque). Как минимум с 2007 г. ему покровительствовал такой известный и влиятельный человек, как Жак Аттали. Макрон обладает выигрышной внешностью, а главное даром и техникой коммуникации, он даже учился театральному искусству. На выборные должности он никогда не избирался, что нетипично для кандидата в президенты, опыта политической борьбы у него до сих пор не было. В верхний эшелон власти Макрона по рекомендации Аттали ввел президент Олланд, взяв его в свой аппарат на высокую должность, а затем назначив министром экономики.

При нем в 2015 г. был принят Закон «Об активизации экономики и равенстве шансов в экономической деятельности», который получил неофициальное название «закон Макрона». Этот закон был принят в основном положительно, но касался не самых существенных мер – снятия ряда второстепенных административных барьеров для предпринимательства. В то же время Макрона считают вдохновителем и другого закона – «закона о труде» 2016 г. («закона Эль Хомри»), который в отличие от первого вызвал огромное социальное напряжение и длительные протесты.

В феврале 2016 г. Макрон объявил о создании собственного движения «Вперед!» («En Marche!»), и тогда о нем впервые широко заговорили как о перспективном лидере и возможном кандидате в президенты. В августе он ушел в отставку, чтобы отмежеваться от команды Олланда. Известно, что работа в «комиссии Аттали», в банке Ротшильда, в администрации президента и на посту министра экономики позволила завязать Макрону обширные связи в мире крупного капитала, медийного бизнеса и во Франции, и в Европе, и в США. Он давал разрешения на крупные международные сделки (в том числе скандальные, об этом появляются все новые и новые материалы, но не в центральных СМИ). Критики Макрона неоднократно требовали, чтобы он обнародовал список спонсоров своей кампании, но он отказывается, ссылаясь на конфиденциальность.

Что представляет собой Э. Макрон в идейно-политическом плане? Он долго не выдвигал программу и обнародовал ее только в марте. На упреки в отсутствии программы он как-то воскликнул: «Да сейчас всем плевать на программу, важно видение!». Некоторые считают, что у Макрона как раз нет никакого особого видения и собственного идейного кредо, он, скорее, прагматик, технократ. В этой кампании Макрон исключительно уклончив, каждое свое политически значимое заявление он сопровождает оговорками, смягчает и в конечном итоге на многие вопросы дает разные ответы.

Тем не менее, Макрон больше всего упирает на то, что он – кандидат обновления и прогресса, представитель нового поколения, устремленного в будущее, и гражданского общества, в противоположность старому, погрязшему в политиканстве, политическому классу, что он нацелен на инновации и на моральную политику. Отсюда и название его движения «Вперед!» В программе движения явно присутствует мелодраматическая наивная тональность, а президентская программа Макрона более традиционна и реалистична, в нее он внес серьезные коррективы.

Судя по реакциям, какая-то часть французов, особенно молодых, видит его именно как альтернативу старой системе, как несистемного кандидата. Стоит отметить: несистемность оказалась настолько в тренде, что и ведущие кандидаты стремились предстать в какой-то степени несистемными.

Некоторые наши эксперты характеризуют Макрона как кандидата политического центра, как того, кто может обеспечить синтез правых и левых идей. С ним, действительно, объединился Ф. Байру, о котором я уже говорила и который отказался от выдвижения собственной кандидатуры в пользу Макрона. В социально-экономическом плане программа Макрона, действительно, центристская, я бы сказала, половинчатая, ибо мне не удалось увидеть там никакого синтеза, нового качества. Предлагаемые Макроном меры идут во многом в том же направлении, что у Фийона, но в сильно уменьшенном масштабе. Такой компромисс очень похож на непоследовательную половинчатую политику президента Олланда, негативные макроэкономические и социальные итоги которой налицо и которая в итоге вызвала неудовольствие всех сторон.

Многие и во Франции, и в мире восприняли Макрона иначе – как представителя нового поколения глобализированной западной элиты. Будучи действительно технократическим, оно отнюдь не лишено мировоззрения. Это поколение еще более решительно настроено на переформатирование общества и мира в русле либеральной глобализации, наднационального европейского строительства, мультикультурализма, ценностной революции и т.д. И неслучайно за Макрона всемерно агитируют такие знаковые фигуры «идеологии 1968 г.», как Даниель Кон-Бендит.

Вообще в главном, содержательном смысле Макрон, на мой взгляд, самый системный кандидат, фактически, он д – единственный полностью системный кандидат на этих выборах. Он избегает ассоциации как с левыми, так и с правыми, но у него, конечно, есть свои убеждения, его главный лозунг, его кредо, которого он не скрывает, – это Европа, безоговорочный наднациональный европеизм в духе той философии, которой Евросоюз вдохновлялся и руководствовался как минимум с Маастрихта. На сайте движения «Вперед!» еще недавно можно было видеть только флаги Евросоюза и повсюду: Европа, Европа, Европа… Я жалею, что не сделала printscrin, потому что вчера там уже произошли изменения, все уже выглядело не столь однозначно, синих флагов с желтыми звездами сильно поубавилось. Но и на всех его митингах доминировали флаги Евросоюза.

О НАТО Макрон старается не говорить, но в том, что он не только европеист, но и евроатлантист, сомнения не возникало ни у кого. Важнейший тезис для Макрона – это консолидация Европы и США, а предвыборные позиции Трампа ему «внушали беспокойство». Поэтому он, повторю, единственный среди кандидатов безоговорочный представитель евроатлантического и брюссельского проектов.

Именно Макрон стал центром притяжения начавшейся масштабной перегруппировки партийно-политических сил и истеблишмента. О нем благосклонно высказался глава MEDEF (союза патроната) Пьер Гаттаз, его поддержали очень влиятельные фигуры, не только Аттали, но и медиамагнаты, как Патрик Драи, и многие-многие другие. В результате началось открытое бегство из стана Республиканцев к Макрону. То же самое происходило и в правящей соцпартии. Вначале к Макрону перешли представители правого крыла СП. А министры и все самые известные депутаты-социалисты демонстративно проигнорировали заседание политсовета, на котором Амона – победитель праймериз – был утвержден официальным кандидатом от партии.

Важную роль в развитии предвыборного расклада сыграли, помимо идейно-ценностных разногласий, предстоящие парламентские выборы. Решающее значение приобрели личные и корпоративные интересы каждого политика и, прежде всего, соображения, связанные с сохранением депутатского мандата и высокого статуса, большинство поспешило заручиться местом в лагере вероятного победителя.

Подводя итоги всем этим событиям, можно сказать, что после первичных выборов обе системообразующие партии Франции оказались в ситуации прогрессирующего раскола в отношении официальных партийных кандидатов. Ситуация скандальная с точки зрения демократических правил игры. Не случайно некоторые избиратели выдвинули иски к организаторам праймериз за то, что те злоупотребили их доверием, и потребовали символически вернуть заплаченный за голосование взнос (от 2 до 10 евро в зависимости от партии). А для партийно-политической системы эта ситуация стала катализатором распада: теперь трудно представить, как эти партии смогут сохраниться в прежнем составе. Видимо, предстоит капитальная трансформация существовавшей в стране не одно десятилетие партийно-политической конфигурации. И еще очевиднее стало то, что правая-левая система координат в принципе уже давно неадекватна как основа, тем более единственная основа, для организации партийно-политического спектра и для его анализа. Хотя полностью она, конечно, не исчерпана, тем более во Франции, где очень сильна и специфична как левая политическая культура, так и правая.

Теперь о третьем акте кампании. Его начало ознаменовал переход Фийона в контрнаступление. Надо сказать, того, что он в итоге окажется способным держать удар и бороться, мало кто ожидал. 5 марта он собрал огромный митинг сторонников на площади Трокадеро в Париже, который большинство однопартийцев Фийона проигнорировали. Через несколько дней Фийон дал пресс-конференцию, на которой, во-первых, отверг обвинения в фиктивности работы своей жены и в нелегальности каких-либо своих действий. Вместе с тем он признал ошибку, которая, по его словам, заключалась в том, что он был недостаточно щепетилен, недооценив негативное отношение французов к самой практике, когда помощниками депутатов работают их родственники (практика распространенная во многих странах) и т.п. В традициях бонапартизма и голлизма он обратился непосредственно к французам, выдвинув встречные обвинения против своих идейных противников, конкурентов и лично президента Олланда, обвинив их в организации беспрецедентной травли по политическим мотивам и в использовании судебной власти в этих целях. Фийон заявил, что знает, кто и каким образом передал закрытую информацию из кадровых досье парламента в Canard Enchaîné – что это было сделано с санкции Олланда. Позже он обвинил президента даже в организации «черного кабинета», теневой структуры, которая занимается слежкой за неугодными лицами. Надо сказать, что рейтинг Фийона, хоть и упал, но в целом не опускался ниже 17%. Это говорило о солидных размерах и прочности его «ядерного электората», к тому же рейтинг начал постепенно, очень-очень медленно, но расти. Однако выход Фийона во второй тур до почти до самого конца кампании продолжал считаться маловероятным.

На этом фоне бегство к Макрону в правоцентристском лагере продолжилось, хотя и затухая. Зато в полной мере развернулась перегруппировка на левой половине политического поля. С Амоном подписал соглашение и снял свою кандидатуру другой левый политик, экологист Анник Жадо. Это еще больше усилило левые акценты в платформе кандидата от социалистов, такие как полный отказ от атомной энергетики и даже лозунг «мирной революции». От Амона стали открыто отворачиваться и заявлять о переходе на сторону Макрона сначала депутаты, потом министры, в частности, хорошо известная в России Сеголен Руаяль и сам премьер Вальс.

Еще больше ухудшила положение Амона конкуренция за левый электорат с Жан-Люком Меланшоном, ярким кандидатом более радикального левого толка, у которого Амон заимствовал многие идеи. Кто такой Меланшон? Он бывший сенатор, бывший социалист, харизматичный оратор, одновременно и интеллектуал-теоретик, и темпераментный боец. В соцпартии он принадлежал к внутренней левой оппозиции. Меланшон был единственным из сенаторов-социалистов, кто в 1998 г. голосовал против перехода к евро, вразрез с линией партии выступал против Европейской конституции. В 2008 г. он вышел из соцпартии и создал Левую партию, которая потом образовала вместе с ФКП Левый фронт. А баллотируясь в президенты в 2012 г., тогда это тоже была сенсация, Меланшон набрал 11%, опередив центриста Байру. В феврале 2016 г. Меланшон первым вновь выдвинулся в президенты и создал новое гражданско-сетевое движение «Непокоренная Франция». Это движение интересно своим форматом: оно не имеет почти никакой инфраструктуры и функционирует на интернет-платформе.

Свою кампанию Меланшон повел главным образом через цифровые и интерактивные технологии, в YouTube, Instagram и др. у него более миллиона подписчиков. Его программа в течение 8 месяцев обсуждалась и корректировалась на его сайте, а митинги происходили одновременно в нескольких городах, где он выступал в виде голограммы. Подобным образом действовали испанское движение Podemos и американский кандидат Берни Сандерс. Кстати, ответственная за коммуникации в штабе Меланшона до того работала в команде Сандерса.

Таким образом, Меланшон – самое яркое проявление еще одной уникальной черты этой кампании, а именно новой роли, которую играют теперь в предвыборной борьбе цифровые и сетевые коммуникации. На этом поле, действительно, разворачивается существенная часть дискуссий, причем они только отчасти пересекаются с теми, что ведутся в традиционных СМИ. Здесь, в YouTube и на других интернет-ресурсах, широко представлены все кандидаты и особенно те, которые имеют меньший доступ к ведущим масс-медиа, такие как Франсуа Асcелино или Жак Шеминад.

Программа Меланшона действительно радикальна. Он провозгласил лозунг «мирной революции» и заявил, что будет последним президентом Пятой республики, поскольку намерен созвать Конституционную ассамблею для принятия новой Конституции и учреждения Шестой республики. Цель -- «заменить всевластие финансов властью народа». Среди его предложений – также 100% налог на сверхдоходы (то есть их конфискация), полное трудоустройство всех безработных на общественных работах, еще большее сокращение рабочей недели, которая и так во Франции отнюдь не длинна – около 32 часов, понижение пенсионного возраста и т.д. Кроме того, Меланшон тоже за то, чтобы свернуть атомную энергетику. Именно у него Амон и позаимствовал большую часть своих положений.

Но есть и различия в программах Меланшона и Амона. В вопросах международных и европейских Меланшон представляет левый патриотизм, в отличие от левого глобалиста и европеиста Амона. Меланшон негативно относится к наднациональным институтам ЕС и соглашениям типа планировавшегося Трансатлантического торгового и инвестиционного партнерства. Он выступает за выход из зоны евро, а, возможно, если партнеры откажутся реформировать Евросоюз, то и вообще из ЕС.

У кого популярен Меланшон? Конечно, больше у молодых, больше в рабочей массе и у служащих нижнего звена, вообще среди относительно бедных слоев и, кстати, среди мусульман и атеистов. Он воинствующий атеист – на последних теледебатах кандидатов он набросился на Марин Ле Пен, когда она выступила за снятие запретов на традиционное установление рождественских вертепов в мэриях. Меланшон ее грубо оборвал: «Да оставьте вы нас в покое со своей религией!».

Взлет Меланшона особенно усилился после дебатов -- он прекрасный и опытный полемист. А еще одна особенность и новшество этой кампании – это рекордное количество прямых теледебатов кандидатов. (Раньше они проводились только перед вторым туром между двумя главными кандидатами. В 2017 г. состоялось уже несколько дебатов на ведущих телеканалах и между основными кандидатами, и между всеми.) Дебаты, конечно, вернули содержательный компонент в центр кампании, но, к сожалению, это произошло только на завершающей, третьей, стадии. В целом же все признают, что избирательная борьба все больше превращается в спектакль, шоу и ее результаты все больше зависят от внешних эффектов и манипуляционных технологий.

Теледебаты повысили заметность остальных кандидатов за пределами главной пятерки, рейтинги которых под конец несколько выросли. Особо стоит обратить внимание на Николя Дюпон-Эньяна, лидера партии «Вставай Франция!», которая апеллирует к «современному голлизму», приспособленному к меняющемуся миру. Программа его во многом близка к программе Фийона, но мягче в социальной сфере, критичнее и решительнее в отношении ЕС, НАТО, жестче в вопросах иммиграции и отношения к исламским практикам во Франции. За него к концу кампании, судя по опросам, собрались отдать голоса 4-5%, а по некоторым данным, и того больше – 7-10%. Это может сыграть решающую роль. Голоса, которые соберут «малые» кандидаты, в складывающейся ситуации могут очень повлиять на расклад между главными конкурентами в первом туре и, соответственно, на конечный исход выборов.

Хотела бы обратить ваше внимание еще на три фактора, которые особенно важны для этой избирательной кампании и способны изменить ее результат.

Первое – это процент участия, явка. Во Франции на президентских выборах явка обычно высокая. В какой-то нашей газетной статье было написано: вот, французы очень интересуются выборами, и аж 78% собираются прийти на избирательные участки. Но это немного для Франции! Во Франции нормальная неявка (там считают чаще неявку, абсентеизм) на президентских выборах не более 20-21%, но чаще -- меньше. Конечно, были рекорды – в 1969 г. во втором туре неявка была 31%, но это потому что левый кандидат вообще не прошел во второй тур и левые бойкотировали дальнейшее голосование. А в 2002 г. в первом туре неявка составила примерно 28%, и именно это позволило Жан-Мари Ле Пену, чьи избиратели были активны, выйти во второй тур. Но сейчас неявка ожидается рекордной, неявку называют «главным фаворитом» кампании, или «первой партией Франции». Пассивность на выборах выше в бедных кварталах, но особенно характерна для молодежи в целом, в молодежной среде неявка в 6 раз выше средней, и это тоже влияет на итоги голосования. Есть два типа абсентеизма – по мотивам деполитизированности и, наоборот, по мотивам гиперполитизированности, т.е. радикального настроя против всех имеющихся кандидатов. Во Франции даже создана так называемая Партия воздерживающихся и не имеющих права голоса (PAS). Кстати, в интернете получили известность расчеты одного врача, согласно которым Марин Ле Пен может победить во втором туре именно в результате высокой неявки левого электората. На явку влияют и организационные проблемы: по официальным данным, 15% французских избирателей внесены в списки не там, где они живут, а это больше 6 млн человек.

Второй фактор – неустойчивость, волатильность электората. Доля избирателей, не имеющих четкой привязки к какому-то партийному лагерю, растет во всех странах. Но для этой кампании характерны большие различия в этом плане между разными кандидатами. Например, так называемый ядерный электорат Национального фронта и Фийона (та его часть, что осталась с ним после всех обвинений) отличается высокой стабильностью. А самый неустойчивый электорат на протяжении почти всей кампании фиксировался как раз у главного фаворита – Эммануэля Макрона, хотя в последнем месяце, если верить опросам, он заметно упрочился и достиг среднего уровня..

Таблица 2
Уверенность избирателей в своем выборе


Всего

Уверенные в своем выборе

Сомневающиеся

 Кандидаты

100

67 (=)

33

 Жан-Люк   Меланшон

100

62 (+7)

38

 Бенуа Амон

100

42 (-22)

58

 Эмманюэль Макрон

100

62 (=)

38

 Франсуа Фийон

100

76 (+3)

24

 Марин Ле Пен

100

86 (+2)

14










Источник: elabe.fr/intentions-de-vote-election-presidentielle-2017-11/

Третий фактор – это проблема достоверности опросов и их роли. Сами понимаете, что после Brexit и избрания Трампа, которые опросы не предсказали, от этого вопроса не уйти. А во Франции он, пожалуй, встал даже более серьезно, потому что разрыв между данными опросов накануне первичных партийных выборов, и результатами этих выборов, был намного больше, чем в Британии и США. Есть, кстати, журналистские расследования, на основе которых снят документальный фильм, поднимающий много вопросов к службам, которые проводят исследования общественного мнения. Службы эти отказываются в полной мере раскрыть свою методологию. Сейчас доминируют опросы по интернету, достоверность которых проблематична. Кроме того, участие в опросах, хоть его и запрещено оплачивать, иногда все же вознаграждается, и есть «профессиональные» респонденты, которые, по их собственному признанию, порой, сознательно лгут. В каких-то определенных пределах опросы покупаются, например, Филипп де Вилье, в прошлом известный политик, опубликовал книгу и рассказал о таком опыте. Но есть еще и объективные, социально-психологические объяснения, почему опросы, проводившиеся по всем известным утвердившимся методикам, не срабатывают, почему они не отражают реальное положение вещей. Так или иначе, вы сами прекрасно понимаете, что опросы, коих сейчас публикуется великое множество (во Франции ежемесячно в период предвыборной кампании публикуется примерно 100 опросов, не считая альтернативных и всяких доморощенных, распространяемых в соцсетях), играют огромную роль в динамике соотношения сил и в итоге отражаются на решении избирателей, за кого им голосовать.

На финальной стадии перед первым туром произошло некоторое снижение рейтингов Макрона и Ле Пен, а рейтинги Фийона и Меланшона, наоборот, немного выросли.

Есть регион – на рис. 3 он выделен красным, – где всех других кандидатов опережает Меланшон, это Новая Аквитания департамент на юго-западе Франции (один из департаментов региона Новая Аквитания). Возможно, сыграло свою роль, помимо преимущественно левых предпочтений жителей этого региона, то, что у Меланшона – испано-итальянские корни, он говорит по-испански, у него есть прямые связи с испанским движением Podemos, а южная часть этого региона исторически близка Испании, здесь проживают французские баски, наваррцы и др.

Рис. 3. Лидерство в первом туре по регионам.

101.jpg

Рис. 4. Прогнозируемые результаты первого тура

102.jpg

В целом наибольшие шансы пройти во второй тур, по опросам, остаются у Э. Макрона и М. Ле Пен. Но в самые последние дни перед первым туром сами представители социологических служб в унисон стали твердить, что разница между четырьмя главными кандидатами не превышает статистической погрешности. Это означает, что возможны любые комбинации во втором туре – ситуация, также не имеющая прецедентов в истории Пятой Республики. Что касается второго тура, то прогнозы ясно говорят в основном лишь одно: Марин Ле Пен терпит поражение при любом противнике. Если не считать альтернативные версии, о которых я уже говорила.

Общий вывод из всего сказанного еще больше подчеркивает уникальность этой президентской кампании: степень непредсказуемости ее конечного исхода не имеет прецедента во всей французской, и не только французской, истории.

all.jpg

От редакции. Итоги первого тура не были неожиданными, благодаря тому, что и Франция, и мир уже привыкли к «сюрпризам» этой избирательной кампании. В «финал» вышли основатель движения «Вперед», бывший министр экономики Эмманюэль Макрон и лидер «Национального фронта» Марин Ле Пен. Согласно окончательным данным французского МВД, Э. Макрон получил 23,75% голосов, М. Ле Пен – 21,53%. С незначительным отрывом от пары лидеров финишировали еще двое – кандидат от правоцентристской партии «Республиканцы» Франсуа Фийон (19,94%) и лидер леворадикального движения «Непокоренная Франция» Жан-Люк Меланшон (19,61%). Остальные кандидаты остались далеко позади, так, на пятом месте – кандидат от правящей Социалистической партии Бенуа Амон (6,28%). При этом явка оказалась выше, чем ожидали эксперты, – 80%.

Во втором туре, состоявшемся 7 мая, согласно данным МВД, победил Макрон с 66,1% голосов, а его соперница набрала 33,94% голосов. Речь идет о процентах от действительных бюллетеней. Но очень важной особенностью этого голосования стало невиданно большое количество (более 8,5%) пустых бюллетеней, т.е. избирателей, по сути, намеренно проголосовавших «против всех».

Таблица 3

Результаты выборов президента Франции

Кандидаты


Голоса



Общее количество

% зарегистрированных

% действительных бюллетеней

Эмманюэль Макрон

20 743 128

43,61%

66,10%

Марин Ле Пен

10 638 475

22,36%

33,90%

Всего

31 381 603

100%

100%

Таблица 4

Участие в выборах (вся Франция)


Общее число избирателей

%
зарегистри-рованных

%
участвовавших
в голосовании

Зарегистрированные

47 568 693



Не явившиеся

12 101 366

25,44%


Проголосовавшие

35 467 327

74,56%


Пустые бюллетени

3 021 499

6,35%

8,52%

Недействительные бюллетени

1 064 225

2,24%

3,00%

Действительные бюллетени

31 381 603

65,97%

88,48%

Источник: interieur.gouv.fr/Actualites/Communiques/Resultats-globaux-du-second-tour-de-l-election-du-President-de-la-Republique-2017

Читайте также на нашем портале:

«Внешнеполитическое наследие голлизма в современной Франции» Екатерина Нарочницкая

«Национальное государство в эпоху постмодерна: угрозы и перспективы» Юрий Гранин

«Культурологический смысл глобализма» Владимир Кутырев

«Национально-политический разлом» Наталья Еремина

«Европа не есть Запад: интересы, ценности и идентичность в европейской традиции» Дарио Читати

«Утраченное культурное единство Большой Европы и новая холодная война» Хауке Ритц


Опубликовано на портале 25/05/2017



Мнения авторов статей могут не совпадать с мнением редакции

[ Главная ] [ Карта портала ] [ Поиск ] [ Наши авторы ] [ Новости Центра ] [ Журнал ]
Все права защищены © "Перспективы", "Фонд исторической перспективы", авторы материалов, 2011, если не обозначено иное.
При частичной или полной перепечатке материалов ссылка на портал "Перспективы" обязательна.
Зарегистрировано в Роскомнадзоре.
Свидетельство о регистрации средства массовой информации: Эл № №ФС77-61061 от 5 марта 2015 г.

Яндекс.Метрика