Главная Карта портала Поиск Наши авторы Новости Центра Журнал

Россия и Восток. Становление отечественного китаеведения. Часть вторая

Версия для печати

Специально для портала «Перспективы»

Владимир Мясников

Россия и Восток. Становление отечественного китаеведения. Часть вторая


Мясников Владимир Степанович – академик РАН, заместитель академика-секретаря Бюро Отделения истории РАН, член дирекции Института востоковедения РАН, заместитель председателя Общества российско-китайской дружбы, профессор, доктор исторических наук.


Россия и Восток. Становление отечественного китаеведения. Часть вторая

В XIX в. в России сложилась национальная школа ориенталистики, которая в ряде отраслей достигла уровня передовых европейских государств. При этом русское китаеведение избежало «детской болезни» европоцентризма, поскольку Россия исторически формировалась как евразийское государство, в котором Восток был существенным компонентом. В конце XIX и особенно в XX в. наблюдался интенсивный процесс специализации и дифференциации гуманитарного знания. Сформировался большой корпус дисциплин, которыми занималось академическое китаеведение. Интегрирующим объектом анализа в синологии стала культура Китая, позволяющая сомкнуть в единое целое исследования различных дисциплинарных профилей. Без понимания традиционной и современной китайской духовной культуры невозможно адекватно оценить и те гигантские материальные достижения, которые мы видим в современном Китае.

К середине XIX в. Русская духовная миссия в Пекине исчерпала возможности совершенствования подготовки востоковедческих кадров. Один за другим правительству представляются проекты реорганизации университетского преподавания востоковедческих дисциплин. Наконец в октябре 1854 г. последовал указ о создании Восточного факультета Петербургского университета, во главе которого встал выдающийся знаток Китая, его истории, общественной мысли, языка и обычаев – академик Василий Павлович Васильев.

Этапным событием в развитии отечественного востоковедения было открытие в Петербурге в 1818 г. Азиатского музея — крупного хранилища бесценных восточных рукописей и манускриптов (рукописных книг) [Азиатский…; Куликова].

В России образовались три главных центра ориенталистики: петербургский, московский и казанский. Если в XVIII столетии первыми академиками были приглашенные из Европы иностранцы, то с середины ХIХ в. в Академии уже преобладают востоковеды-россияне. Складывается национальная школа ориенталистики [История отечественного...]. В ХIХ в. российская востоковедная академическая наука в ряде отраслей достигла уровня передовых европейских государств.

Поддержка независимости и целостности Китая, заключение Союзного договора с Китаем – таков был фундамент восточноазиатской политики России в XIX в. Общественное мнение России было настроено в пользу развития дружественных связей с Китаем. Эту позицию формировали лучшие умы России – Александр Пушкин, Дмитрий Менделеев, Сергей Витте, Лев Толстой и др. «В наше время, – писал Л.Н.Толстой 4 февраля 1909 г., – людям, хотя несколько просвещенным, нельзя притворяться, что они не знают того, что есть 500 миллионов китайцев и японцев, 400 миллионов индусов, турок, персов, татар, исповедовавших веками и теперь совершенно другие веры, чем наша». Развивая эту мысль, великий писатель продолжал: «Учение буддизма и стоицизма, как и еврейских пророков… а также и китайские учения Конфуция, Лаотзе и мало известного Ми-ти (Мо Ди. – В.М.), все возникшие почти одновременно, около VI века до Рождества Христова, все одинаково признают сущностью человека его духовную природу, и в этом их величайшая заслуга». 11 мая 1899 г. в беседе с молодым музыкантом А.Б. Гольденвейзером Толстой сказал с одобрением: «…У китайцев среди добродетелей упоминается одна – уважение. Просто без отношения к чему-нибудь определенному. Уважение к личности и мнению всякого человека» [Шифман].

Высказывая претензию к востоковедному образованию и современной ему науке, Л.Н. Толстой писал: «Мы плохо знаем азиатский мир. Кто изучил его, кто проникся им, кто овладел его сознанием? Я вижу, что китайцы и индусы – не воинственные народы, что они презирают войну и тех, кто ее ведет, что их Будда объявил главной заповедью – запрещение причинить смерть даже насекомому, это уже немало, и хотя бы в этом одном их истинное превосходство над нами. Я вижу, что они не убивают. Из рассказов путешественников я вижу, что они добросовестны в деловых отношениях, уважают свое слово, что они не лгут. А ведь это не часто встречается в Европе» [Шифман].

Как бы ответом на эту претензию были наблюдения путешествовавшего в 1907 г. по Китаю В.М. Алексеева: «Осуждение в течение столь многих веков войны как грубого насилия привело к ярко выраженному миролюбию этого народа. Проповедь культурной силы привела к тому, что в каждом китайце, на каком бы уровне культуры он ни был, сидит вера в совершенствование человеческой природы путем проникновения в книжную премудрость. Исключительное уважение к ученым, благоговейное отношение к покрытой письменами бумаге, строжайшее почитание старших, семейное долготерпение, позволявшее нескольким поколения жить совместно и, наконец, полное отсутствие всякой религиозной исключительности, – во всем этом не трудно видеть конфуцианское влияние…» [Алексеев, 1958, с. 100].

В свою очередь и Китай, в лице таких своих представителей, как Сунь Ятсен, Лу Синь, Ли Дачжао, с надеждой и уважением взирал на Россию.

Выдающийся китаевед второй половины XIX столетия В.П. Васильев был открывателем многих новых направлений не только в синологии, но и в отечественном востоковедении вообще. Его труды, с одной стороны, как бы восполнили те пробелы, которые были в нашей науке о Китае, а с другой – заложили прочный фундамент русской буддологии, истории китайской литературы, источниковедения истории Китая.

Исключительно глубокие знания китайского, маньчжурского, монгольского, тибетского языков и санскрита определили не только широту диапазона исследований, но и уникальность источниковедческой основы трудов В.П. Васильева. Характерной чертой творчества ученого являлось критическое отношение к источникам, стремление переосмыслить их данные для установления истинности фактов. В своей «Автобиографии» Васильев отмечал, что еще в студенческие годы в Казанском университете слова профессора О.М. Ковалевского «не преклоняться в отыскивании истины перед авторитетом» глубоко запали в его душу, были руководителями всех его симпатий и антипатий [Венгеров, с. 150].

Васильев опубликовал серию фундаментальных исследований в области истории Китая и сопредельных стран, куда вошли «История и древности Восточной части Средней Азии от X до XIII в.» (1859), «Сведения о маньчжурах во времена династий Юань и Мин» (1863), «О движении магометанства в Китае» (1867), «Приведение в покорность монголов при начале Дайцинской династии» (1868) [Cм.: Никифоров, с. 11-14].

Изданная В.П. Васильевым в 1873 г. книга «Религии Востока. Конфуцианство, буддизм и даосизм» явилась обобщением многочисленных предварительных исследований, которые автор начал, будучи студентом Русской духовной миссии в Пекине. Следующим обобщающим трудом Васильева были «Очерки китайской литературы», увидевшие свет в 1880 г. Немаловажную роль в подготовке этой книги сыграл прочитанный Васильевым впервые в Европе курс лекций по истории китайской и маньчжурской литературы [Эйдлин].

Почти полвека интенсивнейшей работы в области китаеведения принесли В.П. Васильеву заслуженное признание не только в отечественном, но и в мировом востоковедении. Когда 20 августа 1876 г. в Петербурге начал работу III Международный конгресс ориенталистов, Васильев был избран председателем I отдела конгресса, а его выступления привлекли большое внимание [Труды III.., с. XXIV-XXXV]. На V Международном конгрессе ориенталистов в Берлине в 1881 г. Васильев, присутствовавший в составе русской делегации, был избран вице-президентом Дальневосточной секции.

Учившийся у В.П. Васильева академик В.М. Алексеев так обрисовывал впоследствии состояние русской синологии и трагедию своего учителя: «Все прошлое русского китаеведения сложно и мучительно. Разрушительные силы всегда действовали вернее созидательных, и оглядываться на это больно. Наши вполне самобытные таланты: Иакинф Бичурин, сумевший при скудности средств познания страны дать такое разнообразие ответов на основные вопросы, Палладий Кафаров, В.П. Васильев и его ученики Ивановский и Георгиевский – все эти люди всю жизнь мучились огромными проблемами, не ленились ни минуты, но наша русская действительность сумела загнать их, сломить. Все они были, прежде всего, настолько бедны, что не могли напечатать свои сочинения на свой счет, а университет находил только крохи средств. Академику Васильеву хватило их только на печатание китайских текстов на отвратительной бумаге отвратительным набором китайских знаков. И это в конце XIX в.! Уделом большинства ученых поэтому было писать книги, составлять пособия... только для того, чтобы эти книги затем скупала Академия наук у их вдов и хоронила в Азиатском музее... Васильев, потеряв всякую надежду напечатать свои многотомные и первоклассные материалы по исследованию буддизма, сложил их у себя в кабинете, а прислуга, без ведома его, употребила эти длинные листы на растопку печей. Глупая и страшная трагедия!» [Алексеев, 1958, с. 287-288]

Среди выдающихся русских китаеведов второй половины XIX в. видное место занимают современники В.П. Васильева – П. Кафаров и И.И. Захаров, каждый из которых, внеся новое в определенные направления китаеведения, в то же время стоял на вершине всего комплекса знаний о Китае, достигнутых мировой наукой. Именно их работы положили начало дифференциации отечественного китаеведения, появлению таких его направлений, как исследование социально-экономической истории Китая, его идеологии, создание обобщающих филологических трудов.

П. Кафаров находился в Пекине в составе трех миссий, две из которых он возглавлял. Круг его научных интересов необычайно широк. Каждому китаеведу и сегодня известен китайско-русский словарь П. Кафарова, ставший классическим образцом труда по китайской филологии второй половины XIX в. Не менее значительны его исследования по истории Монголии, выполненные на основании глубокого изучения китайских источников [1], а также личных наблюдений во время поездок через Монголию в 1847 и 1859 гг. [Дорожные…]. П. Кафаров был первым китаеведом, побывавшим в Уссурийском крае и объяснившим историю его древностей [Ларичев].

И.И. Захаров известен главным образом как автор непревзойденных «Полного маньчжурско-русского словаря» и «Грамматики маньчжурского языка» [Захаров Полный…; он же Грамматика…]. Но он был и первым в России и Европе китаеведом, проведшим исследования земельной собственности в Китае [Захаров Поземельная…]. Не менее интересна работа Захарова по исторической демографии Китая [Захаров Историческое…]. Многие годы своей жизни Захаров отдал дипломатической работе в Китае, а также преподаванию маньчжурского языка в Петербургском университете, профессором которого он был.

Профессор Восточного факультета Петербургского университета С.М. Георгиевский, известный своими трудами в области древней истории Китая, попытался сформулировать практические цели научного китаеведения в России. Он подчеркивал, что китаеведы должны помочь обществу выработать новый взгляд на обитателей Китая ‒ «многовекового, многомиллионного, связанного с нами узами той дружбы, которою в будущем может быть обеспечиваться мир всего мира, на благо живущих в нем племен и народов» [Георгиевский, 1890, с. 271].

Между тем состояние как отечественной, так и европейской синологии, по мнению С.М. Георгиевского, явно не отвечало задачам, выдвигавшимся жизнью. «Синологии как установившейся науки еще не существует, ‒ констатировал он, ‒ в синологии нет еще ни определенных целей, ни утвержденных основ, ни выработанных приемов; синология смешивается еще с простым драгоманством, с умением переводить с китайского языка на тот или другой из языков европейских» [Георгиевский, 1889, с. 6.]. Выход из этого положения Георгиевский видел в дифференциации китаеведения: «Под синологией (ныне понятием весьма туманным) должна разуметься не одна какая-либо наука, а совокупность многих наук» [Там же].

В это время европейское востоковедение выступило с тезисом о «застойности Востока». Отповедь этой лжетеории мы находим у выдающегося исследователя кросскультурных связей Н.Я. Данилевского. В своей книге о взаимосвязях России с Европой он писал: «Возьмем, к примеру, самый тип застоя и коснения – Китай, выставляемый как наисильнейший контраст прогрессивной Европе. В этой стране живет около 400 миллионов народа в гражданском благоустройстве. Если бы имелись точные цифры о количестве производительности китайского труда, то перед ними, может быть, побледнели бы цифры английской и американской промышленности и торговли, хотя китайская торговля почти вся внутренняя. Многие отрасли китайской промышленности находятся до сих пор на недосягаемой для европейских мануфактур степени совершенства, как, например, краски, окрашивание тканей, фарфор, многие шелковые материи, лаковые изделия и т.д. Китайское земледелие занимает, бесспорно, первое место на земном шаре…» [Данилевский, 1871. Цит. по: Данилевский, 1991, с. 72 – 73.].

Китайским земледелием много занимался видный китаевед второй половины XIX в. К.А. Скачков. К сожалению, эти его труды остались в рукописях [Скачков, 1977, с. 429 – 431]. Скачков пытался привить в России китайские чайные кусты, но они погибали в холодном климате. Чайная торговля шла в основном через Кяхту, куда тюки с чаем доставлялись караванами верблюдов. Из Кяхты он развозился по всей России. В 1863 г. русские предприниматели братья К. и С. Поповы арендовали в Китае чайную плантацию и фабрику у города Ханькоу. Через несколько лет чай их фирмы продавался в 90 городах России. С.К. Попова привлекла идея не возить чай из Китая, а разводить его в России. Ему удалось уговорить китайского мастера-чаевода Лю [2] Чжэнь-жуна отправиться в Россию, где он в 1893 г. приобрел несколько участков земли неподалеку от Батуми. Вместе с ними прибыли еще десять мастеров-китайцев, которых взял с собой Лю Чжэнь-жун. Они привезли десять тысяч черенков чайных кустов и несколько сотен пудов семян. Китайский чай ‒ одно из наиболее заметных достижений китайской цивилизации, воспринятое в России.

На рубеже XIX – XX вв. началась массовая миграция китайцев в Россию. Нехватка рук при строительстве Великой Сибирской магистрали и Мурманской железной дороги вынудила российские власти приглашать китайских рабочих [См.: Ларин; Решетов, с. 9-24]. Уже после японско-русской войны на российском Дальнем Востоке сложилась ситуация, когда «часть власти в крае фактически оказалась в руках китайцев, российская администрация была бессильна изменить в свою пользу положение дел. И по мере развития миграционных процессов на Дальнем Востоке – наплыва китайцев в Россию и интенсивного заселения Маньчжурии – опасения за его судьбу в российском обществе усиливались» [Ларин, с. 47].

Для удовлетворения практических потребностей в специалистах по Восточной Азии в 1899 г. во Владивостоке открыли Восточный институт, в котором было широко поставлено изучение китайского, японского, корейского, монгольского и маньчжурского языков. Институт возглавил Алексей Матвеевич Позднеев, известный монголовед. для преподавания китаеведческих дисциплин были приглашены П.П. Шмидт, А.В. Гребенщиков и А.В. Рудаков. Впоследствии в нем преподавали Г. Цыбиков, Н.В. Кюнер, Д.М. Позднеев.

В Восточном институте велась и исследовательская работа по Китаю, развивавшаяся главным образом в двух направлениях: исследования по Маньчжурии и создание литературы, дававшей практические знания о современном Китае. Исключительно плодотворно работал во Владивостоке Н.В. Кюнер, подготовивший пособия по древней и средневековой истории Китая, географии стран Дальнего Востока, истории отношений Китая со странами Запада. Его капитальный труд «Описание Тибета» [Кюнер] явился сводом накопленных наукой данных об этой части Центральной Азии.

В первом десятилетии ХХ в. на Восточном факультете Петербургского университета успешно работали китаеведы П.С. Попов, А.И. Иванов, А.Е. Любимов, В.Л. Котвич, начал свой творческий путь В.М. Алексеев. В этот период русская наука вносит огромный вклад в изучение географии, этнографии и археологии Китая и окраинных территорий Цинской империи.

Экспедиции Н.М. Пржевальского, Г.Н. Потанина, Н.М. Ядринцева, П.К. Козлова, В.И. Робровского, Д.А. Клеменца открыли науке центральноазиатский мир во всем величии его истории и трагизме тогдашнего состояния.

В 1911 г. в Китае цинская монархия была свергнута в результате Синьхайской революции. В 1917 г. разразились две русские революции, потрясшие мир. Грозные события в России отозвались в Азии и Африке гулом многочисленных восстаний, вызвали в Азии цепную реакцию, положили начало активизации борьбы народов Востока против колониальной системы.

* * *

Еще в 1817 г. Наполеон сказал: «Пусть Китай спит, когда он проснется, он потрясет мир». Сегодня мир смотрит на Китай с восхищением и опаской. Китай, в свою очередь, внимательно следит за миром. Особенно за собственным имиджем на мировой арене. Образ каждого государства в мире создается в том числе и зарубежными специалистами, его изучающими. К таким специалистам как раз и относятся китаеведы.

Если обратиться к методологии китаеведения, то, прежде всего, следует сказать, что синология является частью ориенталистики, то есть изучения Востока в целом. Общность методологии можно проследить, обратившись к эволюции востоковедческих исследований [См.: Саид]. Исследования Китая претерпели несколько этапов, прежде чем были выработаны современные методологические подходы.

Первый этап совпадает с эпохой великих географических открытий в XIV – XVII вв. и в основном сводился к поиску сухопутных и морских путей в страны Востока. Великие страны Азии – Китай и Индия манили европейцев своими богатствами, загадками своих цивилизаций. Этот ознакомительный период дал миру значительное количество описательной литературы, которая содержала географические, политические, экономические, этнографические, антропологические и другие сведения, отличавшиеся той или иной степенью достоверности.

Второй этап охватывает XVII – XVIII столетия. Он привел к установлению и развитию торговых и политических контактов Европы с Востоком. В связи с этим европейским странам потребовались специалисты, знающие восточные языки и нравы. Первые китаеведы в России изучали маньчжурский язык, который был государственным языком империи Цин. Начались переводы на русский язык основных книг, содержавших сведения о Цинском Китае. Этот переводческий период был увенчан изданием на русском языке «Баци тунчжи», что давало представление о происхождении маньчжуров, становлении их государственности, военной организации, обычаях. В свою очередь это помогало понять кто, как и почему правил в Китае. В это же время и в Западной Европе появились первые описания Цинского Китая, выпущенные католическими миссионерами.

В XIX в. переводческий этап был продолжен, но с тем отличием, что начались переводы основных классических (философских, политических, литературных) канонов Китая с китайского языка. Академик Н.И. Конрад справедливо писал: «Научное востоковедение родилось как филология, и притом филология в своем исконном, исторически сложившемся смысле: как наука о письменных памятниках» [Конрад, с.7].

Так было и в Западной Европе, и в России. Не случайно крупнейший востоковед XX в. академик В.М. Алексеев подчеркивал, что «китаистику из всех прочих востоковедных дисциплин едва ли не приходится считать дисциплиной наиболее традиционною, поскольку ее европейская лаборатория до сих пор всецело зависит от вековой туземной лаборатории и ее продукции. Ввести что-либо новое и прочное в нашу науку можно лишь при основательном учете всех предыдущих достижений, которые, увы, до сих пор почти целиком заключены в китайском тексте, и выходит, что для изучения китайского языка нужно, прежде всего, знать этот самый китайский язык» [Алексеев Н.Я. Марр..., с. 30].

Западноевропейская ориенталистика в этот период подверглась влиянию идей европоцентризма. Европейская цивилизация сделала в XIX столетии исторический рывок в своем развитии. Это и стало питательной средой европоцентризма, адепты которого пропагандировали тезис о том, что история человечества направлялась гением, волей и мощью европейского континента. Социально-экономические законы, формации, уклады, по которым жил этот континент, преподносились как универсальные. Европейский сюртук пытались надевать на восточный халат. Возникновению европоцентризма способствовала слабая изученность в Европе цивилизаций Востока.

Так как Россия исторически формировалась как евразийское государство, в котором Восток был существенным компонентом, русское китаеведение избежало «детской болезни» европоцентризма [Cм.: Скачков, 1977].

В конце XIX и особенно в XX в. наблюдался интенсивный процесс специализации гуманитарного знания, его дифференциации и возникновения новых научных дисциплин и областей исследования. Сформировался большой корпус дисциплин, которыми занималось академическое китаеведение. В него вошли языкознание, литературоведение, философия, археология, культурология, эпиграфика, древняя, средневековая и новая история, международные отношения, страноведение, этнопсихология, нумизматика и др. В дальнейшем гуманитарные науки начали отделяться от социальных, которые также претендуют на изучение культуры Китая в ее различных формах и модусах [Cм.: Алексеев Советская...].

Это вызывает необходимость выделить из всей совокупности гуманитарных и социальных дисциплин «основную науку», как ее определял еще Г.Г. Шпет. «Как основная наука, – отмечал выдающийся философ, – должна быть и может быть принята только та наука, которая в области данного предмета изучает его в наибольшей полноте…это нормальная постановка вопроса, <которая> единственно разрешает проблему множественности научных методов…» [Шпет, с.1065]. В качестве регулирующего идеала, который позволяет найти способы рассматривать единство разнообразных гуманитарных и социальных наук, предстает культура.

Таким объектом исследования в синологии и стала культура Китая, которая позволила сомкнуть в единое целое объекты различных гуманитарных наук (от археологии до музыковедения, от теории литературы до архитектуры) и найти руководящий принцип при образовании их понятий. При этом, по словам академика В.М. Алексеева, «востоковедение есть наука, уничтожающая на карте точного познания культур мира белые или фальшиво окрашенные пятна» [Алексеев Советская.., с.193].

В.М. Алексеев делил китаеведение на две части: синологию китайскую и синологию европейскую [Алексеев Китайская.., с. 331]. Вот что он говорил о новых поколениях китайских историков: «В новом Китае старый конфуцианский историк сменился новым историком общемирового типа, европейским ученым, перед которым вся предыдущая история китайского старого историка предстала, наконец, в виде мировой проблемы, и он решает ее на общенаучных линиях, в которых конфуцианская идеология есть только объект изучения, а не идеологическая доминанта» [Там же, с.137].

При анализе китайской действительности европейская, американская и даже японская синология сегодня уже не может соревноваться с китайской. Со своей стороны, китайская синология выработала такие базовые концепции, как «теория мирного возвышения Китая», в которой китайской культуре отводится важнейшая роль в построении общечеловеческой цивилизации, а также «мир и гармония» – метод обновления международных отношений.

В XXI в. во всех странах расширяется изучение кросскультурных взаимодействий, использующее комплексную методологию сопряжения различных культур. Эта методология применяется и в китаеведческих исследованиях [Самойлов, 2012] ‒ как важный компонент постижения дихотомий Восток – Запад, Север – Юг.

Остается заметить, что без понимания традиционной и современной китайской духовной культуры невозможно адекватно оценить те гигантские достижения в области производства материальных благ, которые мы видим в Китае в ХХI в.

Примечания:

[1] Академик Б.Я. Владимирцов назвал П. Кафарова «тонким и умелым знатоком источников по истории монголов» [Владимирцов, с. 9].

[2] В ряде документов и исторической литературе фамилия и имя этого чаевода пишется как Лау Джон-джау. Однако его сын, известный ученый и общественный деятель Китая Лю Цзе-жун (Лау Сиу-чжау) объяснил в написанной в 1957 г. «Краткой биографии членов семьи Лао Джон-джау», что так его имя и фамилия звучит на провинциальном диалекте пров. Гуанчжоу, а на официальном государственном языке иероглифы читаются как Лю Чжэнь-жун. [См.: Друг.., с.117.]

Литература:

Азиатский музей — Ленинградское отделение Института востоковедения. М. 1972.

Алексеев В.М. В старом Китае. Дневники путешествия 1907 г. М. 1958.

Алексеев В.М. Китайская литература. Избранные труды. М. 1978.

Алексеев В.М. Н.Я. Марр. К характеристике ученого и университетского деятеля. // Наука о Востоке. М. 1982.

Алексеев В.М. Советская синология // Наука о Востоке. М. 1982. C. 114 – 159.

Бартольд В. В. История изучения Востока в Европе и России. Л. 1925.

Бернштам А.Н. Н.Я. Бичурин (Иакинф) и его труд «Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена» // Н.Я.Бичурин (Иакинф). Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. М.-Л. 1950. Т. I.

Бертельс Д.Е. Введение // Азиатский музей – Ленинградское отделение Институтf востоковедения АН СССР. Коллективной монография. М. 1972.

Большой китайско-русский словарь / Cост. под руков. проф. И.М. Ошанина. Т.3. М. 1984.

Бранд И.И., Брандт А. Записки о русском посольстве в Китай (1692-1695) / Вступительная статья, перевод и комментарии М. И. Казанина. М. 1967.

Бретшнейдер Э.В. Русь и Асы на военной службе в Китае // Живая старина. 1894. N 1. С. 67-73.

Венгеров С.А. Критико-биографический словарь русских писателей и ученых. Т. IV, отд. II.

Владимирцов Б.Я. Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм. Л. 1934.

Воробьева-Десятовская М.И., Савицкий Л.С. Тибетоведение // Азиатский музей – Ленинградское отделение Института востоковедения АН СССР. М. 1972.

Георгиевский С.М. Важность изучения Китая. СПб. 1890.

Георгиевский С.М. Граф Л. Толстой и «Принципы жизни Китая». СПб. 1889.

Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 3. М. 2006.

Данзан Л. Алтан Тобчи («Золотое сказание»). М. 1973.

Данилевский Н.Я. Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения Славянского мира к Германо-Романскому. СПб. 1871.

Данилевский Н.Я. Россия и Европа. М. 1991.

Демидова Н.Ф., Мясников В.С. Первые русские дипломаты в Китае. М. 1966.

Дорожные заметки на пути в Монголию в 1847 и 1859 гг. архимандрита Палладия... СПб. 1892. Greitas naudot? auto supirkimas Vilniuje konkurencinga kaina - Automobiliu-supirkimas-1.lt

Друг издалека. Документы из истории грузинско-китайской дружбы. Батуми. Госиздат. 1958.

Духовная культура Китая. Т. 1. Философия. М., 2006; Т.2. Религии, верования мифы. М. 2007.

Дучич Й. Граф Савва Владиславич. Серб-дипломат при дворе Петра Великого и Екатерины I. СПб. 2009.

Ефимов Г.В. У истоков русского востоковедения // Вестник ЛГУ. 1973. № 20.

Захаров И.И. Грамматика маньчжурского языка. СПб. 1875.

Захаров И.И. Историческое обозрение народонаселения Китая // Труды членов Российской духовной миссии. 1852. Т. I. С. 247-360.

Захаров И.И. Поземельная собственность в Китае // Труды членов Российской духовной миссии. 1853. Т. II. С. 1-96.

Захаров И.И. Полный маньчжурско-русский словарь. СПб., 1875.

Захаров И.И. Полный маньчжурско-русский словарь. Изд. 2-е. Пекин. 1939.

Иванов А.И. Походы монголов на Россию по официальной китайской истории Юань-ши // Записки разряда военной археологии и археографии. Имп. русского военно-исторического общества. 1914. Т.3.

Идес Избрант, Бранд Адам Записки о русском посольстве в Китай (1692-1695) / Вст. cт., пер. и ком. М. И. Казанина. М. 1967.

История Академии наук СССР. М.-Л. 1964. Т. 2.

История внешней политики России. Первая половина XIX века. (От войн России против Наполеона до Парижского мира 1856 г.). М. 1995.

История отечественного востоковедения до середины ХIХ в. М. Т. I. 1990; Т. 2. 1997.

Карпини Джиованни дель Плано История монголов; Гильом де Рубрук. Путешествие в Восточные страны. М. 1957.

Кафаров П. Русское поселение в Китае в первой половине XIV века // Живая старина. 1894. № 1. С. 65-67.

Кафаров П. Старинные следы христианства в Китае // Восточный сборник. Т. 1. Вып. 1. СПб. 1872. С. 47-49.

Кисляков В.Н. Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого (Кунсткамера) РАН – одно из крупнейших хранилищ китайских этнографических коллекций. // Санкт-Петербург – Китай. Три века контактов. СПб. 2006.

Климова О.В. Первая экспедиция Н.А. Хвостова на Сахалин в 1806 г. (по российским и японским источникам) // Страны и народы Востока… Вып. XXXIII. М. 2010. С. 176 – 189.

Ключевский В.О. Лекции по истории Западной Европы в связи с историей России / Под ред. Р.А. Киреевой. М. 2012.

Книга степенная царского родословия. Ч. 2. СПб. 1913.

Конрад Н.И. Запад и Восток. М. 1972.

Крузенштерн И.Ф. Путешествие вокруг света в 1803, 1804, 1805 и 1806 годах на кораблях «Надежда» и «Нева». Ч. II. СПб. 1810.

Куликова А. М. Становление университетского востоковедения в Петербурге. М. 1982.

Кюнер Н. Описание Тибета. Владивосток. 1907. Ч. I; 1908, ч. II.

Ларин А.Г. Китайские мигранты в России. М. 2009 г.

Ларичев В.Е. Путешествие в страну восточных иноземцев. Новосибирск. 1973.

Леонтьев А. Тайцин гурунь и ухери коли, или все законы и установления Китайского (а ныне Манжурского) правительства. Т. 1. Перевел с манжурского на российский язык Коллегии Иностранных дел надворный советник Алексей Леонтиев. СПб. Императорская Академия Наук. 1781 г.

Леонтьев А. Тайцин гурунь и ухери коли, или все законы и установления Китайского (а ныне Манжурского) правительства. Т. 1. Перевел с манжурского на российский язык Коллегии Иностранных дел надворный советник Алексей Леонтиев. СПб.1781.

Мартынов А.С. Россия и Китай: сходство наследия – общность судьбы. // «Звезда». 1995. № 10.

Меньшиков Л.Н., Чугуевский Л.И. Китаеведение // Азиатский музей – Ленинградское отделение Института востоковедения АН СССР. М. 1972.

Москвитянин. 1848. № 9.

Московский телеграф. 1828. № 7.

Мясников В.С. Реализация русской дипломатией Кяхтинского договора с Китаем (середина XVIII века) // Русско-китайские отношения в XVIII веке. Т. VI. 1752 * 1765. М. 2011.

Мясников В.С. Русский маньчжуровед Г.М. Розов // Мясников В.С. Квадратура китайского круга. Избранные статьи. Кн. 1. М. 2006.

Никифоров В.Н. Советские историки о проблемах Китая. М. 1970.

Решетов А.М. Китайцы в Санкт-Петербурге: (фрагменты истории) // Санкт-Петербург – Китай: Три века контактов. СПб. 2006.

Русский вестник. Т. 5. СПб. 1842.

Русско-китайские договорно-правовые акты.1689-1916 / Под общ. ред. ак. В.С. Мясникова. М. 2004.

Русско-китайские отношения в XIX веке. Материалы и документы. Т. 1. 1803 – 1807. М. 1995. Док. № 3, 64.

Русско-китайские отношения в XVII в. Материалы и документы. 1608-1683. М. Т. I. 1969.

Русско-китайские отношения в XVIII. Документы и материалы. Т. 2. 1725*1727. М. 1990.

Русско-китайские отношения в XVIII. Документы и материалы. Т. 3. 1727*1729. М. 2006.

Рыбаков Б.А. Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв. М. 1982.

Саид Э.В. Ориентализм. Западные концепции Востока / Перев. с англ. А.В. Говорунова. СПб. 2006.

Самойлов Н.А. Китайский маршрут. Путеводитель с картами. СПб. 2003.

Самойлов Н.А. Россия и Китай // Россия и Восток. СПб. 2002. С.526-528.

Самойлов Н.А. Россия и Китай в XVII – начале XX века: тенденции, формы и стадии социокультурного взаимодействия. Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук. СПб. 2012.

Самойлов Н.А. Россия и Китай. // Россия и Восток. СПб. 2002.

Саркисова Г.И. Вольтер о Китае и становление русского китаеведения // И не распалась связь времен… К 100-летию со дня рождения П.Е. Скачкова. М. 1993.

Скачков П.Е. История изучения Китая в России в XVII и XVIII вв. (краткий очерк) // Международные связи России в XVII и XVIII вв. М. 1966.

Скачков П.Е. Очерки истории русского китаеведения. М. 1977.

Скачков П.Е. Первый преподаватель китайского и маньчжурского языков в России // Проблемы востоковедения. 1960. № 3.

Софийская вторая летопись 6903 г. // Полное собрание русских летописей. Т. IV. СПб. 1853.

Сыма Цянь. Исторические записки. Перевод Р.В. Вяткина. ТТ. 1 – 10. М. 1972 – 2001.

Труды III съезда ориенталистов. СПб. Т. I. 1879-1880.

Чжан Син-лань История отношений Китая с Западом. Т. 2. Пекин. 1930.

Шифман А. И. Лев Толстой и Восток. Изд. 2-е перераб. и доп. М. 1971.

Шпет Г.Г. История как проблема логики / Под. ред. ак. В.С. Мясникова. М. 2004.

Эйдлин Л.З. К 90-летию выхода в свет первого очерка истории китайской литературы // Страны и народы Востока. М. Вып. II. 1970.

Some early Russo-Chinese relations by Gaston Cahen, Shanghay. 1939.


Читайте также на нашем портале:

«Россия и Восток. Становление отечественного китаеведения. Часть первая» Владимир Мясников

«Присвоит ли Запад подъем Китая? Полемические заметки о месте Запада и Востока в мировом развитии » Максим Потапов, Александр Салицкий, Нелли Семенова, Чжао Синь, Алексей Шахматов

« Апокалипсис по-китайски: состояние стратегических ядерных сил КНР» Андрей Губин

«Китай: роль энергетики в модернизации и инфраструктурном развитии» Александр Салицкий, Нелли Семенова

«Внешняя политика Китайской Народной Республики в 1949 – 1976 гг.» Андрей Виноградов

«Китай: новая фаза развития» Чжао Синь, Максим Потапов, Александр Салицкий

«Шелковое наступление Китая» Александр Салицкий, Нелли Семенова

«Политическая наука в востоковедческих институтах Российской академии наук: тематика и методология в новых политических условиях» Елена Пинюгина

«Китай: мощный старт экологической революции» Александр Салицкий, Светлана Чеснокова, Алексей Шахматов

««Мирное развитие Китая» и некоторые проблемы современной теории международных отношений» Анатолий Кузнецов

«Наука и техника Китая на мировом рынке» Александр Салицкий, Елена Салицкая

«Сценарии развития Китая до 2050 г. » Андрей Виноградов, Валентин Головачев, Артем Кобзев, Александр Ломанов, Юрий Чудодеев


Опубликовано на портале 20/04/2017



Мнения авторов статей могут не совпадать с мнением редакции

[ Главная ] [ Карта портала ] [ Поиск ] [ Наши авторы ] [ Новости Центра ] [ Журнал ]
Все права защищены © "Перспективы", "Фонд исторической перспективы", авторы материалов, 2011, если не обозначено иное.
При частичной или полной перепечатке материалов ссылка на портал "Перспективы" обязательна.
Зарегистрировано в Роскомнадзоре.
Свидетельство о регистрации средства массовой информации: Эл № №ФС77-61061 от 5 марта 2015 г.

Яндекс.Метрика